А ты… ты просто бездумно расходовал.
И лгал. — Я не лгал! — он резко ударил кулаком по столу.
Чашка подпрыгнула, ложечка звякнула. — Я же помогал!
Ты же всегда говорила — нужно помогать близким! — Помогать, — она кивнула. — Но не содержать.
Хватит, Виктор.
Я устала.
Она поднялась — почему-то ноги дрожали — и схватила свою чашку: — Теперь твои деньги — это твоя забота.
Трать их, как хочешь.
Только меня это больше не касается. — Да ты… да как… — он задыхался от возмущения. — Это шантаж!
Ты просто хочешь контролировать меня!
Тамара поставила чашку в раковину.
На белом фарфоре темнели чаинки — словно трещины в их браке. — Нет, — она сказала почти шёпотом. — Я просто хочу перестать быть твоей кредитной картой.
Звук её шагов угас в коридоре.
В кухне остался только Виктор — растерянный, раздражённый, с мятым листом в руках.
И старые часы, которые всё так же отсчитывали время их совместной жизни.
Только теперь, кажется, в обратном направлении.
Сигнализация дважды пискнула — машина не завелась.
Виктор в третий раз повернул ключ, но двигатель лишь надрывно чихнул и замолчал.
Проклятый аккумулятор!
Он ударил ладонью по рулю и схватил телефон. — Автосервис «Мастер», слушаю, — голос механика звучал устало. — Здравствуйте, тут такое дело… Аккумулятор, похоже, сдох. — Новый нужен.
Примерно пятнадцать тысяч, плюс работа.
Виктор машинально потянулся к карману за кошельком… и застыл.
Карта была почти пуста — после разговора с Тамарой он даже кофе на работе не мог себе позволить.
А зарплата — только через неделю. — Слушайте, а в долг никак… — Нет, — механик даже не дал договорить. — Только наличные или карта.
Пришлось выйти из машины.
Мелкий дождь моросил, забираясь под воротник куртки.
Виктор достал телефон и открыл список контактов.
Дядя… Нет, не вариант — сам всегда в долгах.
Друзья… После его последних «занять до зарплаты» трубку уже не брали. «Может, Тамаре позвонить?» — мелькнула предательская мысль.
Виктор тут же отбросил её прочь.
Нет уж.
Не хватало ещё унижаться. — Дядя, помоги, а? — его голос в трубке звучал непривычно умоляюще. — Машина сломалась, нужны деньги.
На том конце повисла тишина.
Потом дядя кашлянул: — Виктор, ну ты же знаешь, у меня сейчас нет… Может, ты ещё поможешь?
Что-то внутри оборвалось.
Он столько раз выручал — и дядю, и друзей.
А теперь, когда понадобилась помощь ему самому… — Ладно, забудь, — Виктор положил трубку.
Дождь усилился.
Капли стекали по лицу, но он даже не замечал их.
Перед глазами вставало лицо Тамары, её усталый взгляд: «Я устала быть твоей кредитной картой».
Телефон лежал на журнальном столике — чёрный экран, тишина.
Виктор сидел в темноте гостиной, машинально листая контакты.
Пятьдесят два номера в списке «избранное».
Ни одного звонка за последнюю неделю.
Вот дядя — «Сергей».
Тридцать исходящих за последний год, все с пометкой «перевод».
А входящих?
Три звонка — когда нужны были деньги. «Виталий» — старый друг.
Пятнадцать переводов… и молчание, когда сломалась машина. «Алексей».
Десять сообщений с просьбами «перехватить до зарплаты».
И ни одного «спасибо, как дела?».
Из кухни доносился звон посуды — Тамара готовила ужин.
Для себя.
Последние две недели они ели отдельно. — Там… — он не заметил, как произнёс это вслух.
Встал, подошёл к дверям кухни. — Прости.
Я действительно не понимал, что ты столько лет всё несла на себе.
Она застыла у плиты.
Не обернулась. — Знаешь, — голос Виктора дрогнул, — я думал, что помогаю близким.
