Мы часто проводили время на качелях в саду нашей дачи, которую она так нежно обожала.
Иногда наши разговоры касались мамы, а иногда мы просто молчали, объединённые общей утратой.
Он не снял ни одной её фотографии с места, а каждый год на её день рождения мы обязательно покупали её любимый шоколадный торт.
В тот период Тамара стала ещё более значимой частью моего мира.
Её мама часто приглашала меня на ужин, понимая, что папа старается изо всех сил, но девочке порой необходима женская поддержка.
Мы с Тамарой разговаривали допоздна обо всём и ни о чём, и её постоянное присутствие помогало мне не утонуть в горе.
Почти два года мы с папой просто старались устроить нашу новую жизнь.
Он неловко учился делать мне причёску и изо всех сил пытался отвечать на вопросы о взрослении, к которым я обычно обращалась к маме.
Мы были командой, пытающейся сохранить нашу разрушенную семью, чтобы почтить память мамы, находя радость, как она и просила.
Когда мне исполнилось двенадцать, папа начал иногда уходить по вечерам.
Он всегда возвращался до моего отхода ко сну.
Я чувствовала, что ему одиноко.
Мамы не стало уже больше двух лет, и хотя я скучала по ней каждый день, я хотела, чтобы папа был счастлив.
Когда он наконец признался, что встречается с женщиной по имени Галина, я восприняла это с осторожной надеждой.
Надежда в его глазах заставила меня искренне желать, чтобы у него всё получилось. «У неё есть дочь примерно твоего возраста», — однажды вечером за нашими воскресными блинами сказал он. «Её зовут Ирина, ей пятнадцать, она всего на год моложе тебя.
Как думаешь, мы с ней подружимся?» — спросила я. «Я надеюсь, милая», — ответил он, протягивая руку через стол, чтобы сжать мою. «Но что бы ни случилось с Галиной, у нас всегда останемся ты и я, я обещаю».
Это обещание будет нарушено так, как я и представить себе не могла тогда.
Но в тот момент я верила ему безоговорочно.
В конце концов, мы пережили вместе самую страшную бурю в нашей жизни.
Ничто не могло разрушить ту связь, что была между нами…
