В душе Тамары воцарилась тишина.
Исчез один из источников тревоги.
Однажды утром она неспешно пила чай с матерью, пока дети увлечённо смотрели мультфильм.
На кухне царила домашняя атмосфера уюта.
Воздух был наполнен ароматами запеканки и детского крема.
Ольга Сергеевна — женщина эмоциональная, но быстро отходчивая и способная на сочувствие.
Сначала слова свекрови вызвали у неё возмущение, однако теперь она попыталась взглянуть на ситуацию с другой стороны и даже почувствовала некоторую жалость к Наталье. — Не считаешь, что ты чересчур строга с ней? — вдруг мягко и осторожно спросила мама. — Ведь она же бабушка. — Бабушка?
Она? — Тамара отложила чашку в сторону. — Мам, ты сама прекрасно знаешь, что это ещё ничего не значит.
Ты выросла в детском доме.
Ты серьёзно полагаешь, что предложить вернуть ребёнка, словно одежду, которая не подошла по размеру — это нормально?
Разве я тут перегнула?
Ольга Сергеевна молчала.
Она посмотрела в окно, задумчиво разглядывая пасмурное утро за стеклом.
Потом тихо кивнула. — Нет, Люд.
Конечно, нет.
Просто… Я не хочу, чтобы ты озлобилась.
Чтобы твоя семья разрушилась.
Ведь она всё же не только бабушка, но и мать твоего мужа. — Я не озлоблена.
Я просто осознала кое-что: наша семья построена не на кровном родстве, а на любви.
На сознательном выборе.
И если она не готова принять это… либо она с нами, соблюдая наши правила, либо — мимо.
Алексей общается с ней, но отдельно.
И это прекрасно.
Мама посмотрела на неё с особой теплотой.
Не было ни страстных объятий, ни слёз, ни осуждения.
Только уважение и понимание.
И Тамара убедилась ещё раз: она поступила правильно.
В это время Данил рисовал в гостиной, иногда поглядывая на экран телевизора.
Максим ползал по полу, звеня игрушками.
Тамара подошла проверить их и заглянула в альбом.
На листе были изображены человечки: она, Алексей, Данил, Максим.
Над ними светило солнце, окружённое большим оранжевым кругом. — А это что значит? — с улыбкой поинтересовалась Тамара у старшего сына. — Это как защита.
Чтобы никто плохой не трогал нас, — серьёзно ответил Данил. — А почему бабушек не нарисовал? — мягко уточнила она. — Потому что… не все бабушки с нами.
Изображать только одну было бы несправедливо, — сын ненадолго замолчал, но затем оживился. — Но у нас есть солнце.
И Максим.
Было видно: ребёнок, возможно, ещё не до конца понимает, но уже ощущает отношение взрослых к себе.
Он чувствует, когда его отвергают, даже если об этом не говорят прямо.
Данил поднял глаза и посмотрел на Тамару. — Мам, можно я буду для него и братом, и чуть-чуть папой?
Чтобы он никогда не остался один.
В глазах неожиданно защипало.
Мать присела рядом и обняла детей, объединяя их этим жестом. — Конечно, зайчик.
Ты уже для него и брат, и опора.
И так будет всегда.
В этот момент она почувствовала, что пазл её жизни наконец сложился.
Не было ни торжества, ни победных фанфар, ни громких заявлений.
Просто всё стало правильным, надёжным и спокойным.
Без тех, кто признаёт её семью лишь наполовину.
