У вас теперь есть собственный сын.
Максим.
Он ваш, родной.
Поздравляю вас с этим.
Но зачем вам тот мальчик из детдома?
Он ведь чужой.
Верните его, пока не поздно.
Возможно, для него это будет даже лучше.
Он попадёт в семью, где будет единственным ребёнком.
На мгновение Тамара застыла.
Ей потребовалось время, чтобы осознать услышанное.
Когда же смысл до неё дошёл, внутри всё сжалось комом.
Будто кто-то ударил её коварно и подло, словно в спину. — Повторите, пожалуйста.
Я что, не расслышала? — Людочка, ты мать.
Подумай здраво.
Свой сын — это будущее.
А у Данила… — свекровь фыркнула и скорчила гримасу. — Там род не из лучших.
Кто его родители?
Наркоманы, алкоголики?
Генетика возьмёт своё.
И не станет ли тебе жаль, когда он вырастет и… — Уходите, — резко, но тихо произнесла Тамара. — Немедленно. — Ты чего?
Я просто хотела поговорить. — Вы только что при мне решили избавиться от моего сына, словно он вещь ненужная.
Он не чужой.
Он — мой.
Так же, как и Максим.
Раз вы этого не понимаете, нам не о чем говорить.
Больше не приходите.
Свекровь подняла брови, встала и ушла.
Тамара осталась одна.
Её сердце билось так громко, что казалось, дети проснутся.
В груди пылало возмущение и гнев.
Позже она пересказала слова свекрови Алексею.
Он молча выслушал, подошёл, обнял её и сказал: — Я знал, что она рано или поздно такое предложит.
Но это всё равно… за гранью.
Она больше к нам не появится.
Ни к нам, ни к детям.
Даже если будет умолять на коленях.
Тамара выдохнула с облегчением.
Оба сына — её.
И никто не вправе решать, кто из них важнее.
Прошёл чуть больше месяца с тех пор, как Тамара захлопнула дверь перед свекровью.
Та ни разу не звонила и не приходила.
Будто растворилась в воздухе, даже не пытаясь поговорить.
И пусть.
В доме стало тише.
Не в смысле звуков, ведь Максим всё ещё кричал по ночам, а Данил непрестанно болтал и задавал вопросы обо всём подряд.
Стало тише в душе у Тамары. Исчез один из поводов для беспокойства.
