— Вот почему я и утверждала, что Алексей сделал не тот выбор.
Эгоистка какая-то.
Я рассмеялась.
Нервно, с раздражением. — Эгоистка?
Я — эгоистка?
Ну что ж.
Тогда пусть эгоистка попросит всех немедленно покинуть её Одессу.
Сию же минуту.
Тамара Сергеевна вздохнула с удивлением. — Ты не имеешь права нас выгнать! — Имею.
Одесса оформлена на меня.
Я плачу основную часть ипотеки.
И мне надоело быть бесплатным приютом для вашей семьи.
Алексей схватил меня за руку. — Подожди, давай поговорим наедине. — Нечего обсуждать.
Либо они уходят, либо ухожу я.
Выбирай.
Он побледнел.
Стоял с открытым ртом, переводя взгляд с меня на мать. — Ну, Алёша, — Тамара Сергеевна скрестила руки на груди. — Ты же не станешь выбирать эту стерву вместо своей родной матери?
Я молчала.
Сердце бешено колотилось, в висках стучало.
Вдруг стала ясно — если он сейчас выберет их, я действительно уйду.
Просто соберу вещи и уйду, потому что сил больше нет.
Алексей молчал.
Секунда, вторая, третья. — Мам, — наконец прошептал он. — Может, всё же лучше отложить?
Мы не были предупреждены… — Предупреждены! — вспылила Тамара Сергеевна. — Я что, теперь чужая, чтобы меня предупреждать?! — Нет, но… мы сами собирались в отпуск на этой неделе… — лгал Алексей, и делал это неубедительно.
Тамара Сергеевна схватила сумки. — Всё ясно.
Пойдём, Ирина.
Видно, нам здесь не место.
Ирина закатила глаза, но позвала детей.
Они вышли из кухни, с полными ртами, рассыпая крошки по всему коридору.
Через десять минут они ушли.
Дверь захлопнулась, и воцарилась тишина.
Алексей стоял посреди комнаты, глядя в пол. — Ты довольна? — Нет.
Мы только начали разговор.
Он поднял глаза. — О чём? — О том, каким будет дальнейший путь нашей семьи.
