— Почему ты смотришь на меня, словно я предательница? — голос Тамары Сергеевны прорезал вечер, словно нож бумагу.
Она стояла в дверях, выпрямившись, с коротко подстриженными седыми волосами, напоминающими солдата, привыкшего командовать.
В руках у неё была тяжёлая сумка с красными ручками, а в глазах — вызов.
Ольга крепко сжимала швабру, словно это было оружие. — Я просто не понимаю, — тихо произнесла она. — Почему я узнаю обо всём последней? — Потому что у нас, дорогая, семейные вопросы не решаются путём голосования, — ответила свекровь резко и передала сумку Дмитрию. — Сын уже взрослый человек, он всё уладил.
Дмитрий стоял в коридоре между двумя женщинами, словно посредник, оказавшийся на линии огня.
На лице у него читалась усталость, в руке он сжимал телефон.
Видно было, что он мечтал раствориться в воздухе. — Мам, хотя бы предупредила, — попытался он мягко возразить. — Ольга тоже здесь живёт. — «Тоже»? — переспросила Ольга. — Спасибо за уточнение, Дмитрий.
Она поставила швабру и ушла в комнату, вернувшись с чашкой чая, которую не собиралась пить.
Тем временем Тамара Сергеевна уже разувалась, аккуратно ставя на коврик сапоги — чужие, блестящие, с дорогими застёжками.
Рядом без слов вошёл Николай Петрович и сразу направился к креслу у окна — тому самому, где всегда сидел Ольгин отец. — Здесь у нас будет мужская зона, — произнёс он, словно не замечая взгляда Ольги.
Она вздрогнула. «Мужская зона»… Атмосфера наполнялась запахом отцовских сигарет и старой кожи. — Папа, это кресло… — начал было Дмитрий, но под тяжёлым взглядом отца замолчал. — Не начинай.
Мне здесь удобно, — ответил Николай Петрович и развернул газету.
Ольга молчала.
Внутри неё постепенно холодело, медленно и неизбежно.
Всё, что она хранила и берегла — вдруг оказалось чужим.
И теперь незнакомцы называли её дом «временным приютом».
За окном с вечера моросил мелкий дождь — будто сама погода подчёркивала настроение в квартире.
Ольга стояла у окна, слушая, как вода стекает по стеклу, и думала, что дом, в котором она родилась и выросла, стал похож на вокзал.
Люди приходят, уходят, разговаривают громко, спорят — а ей хотелось тишины.
Она ещё не знала, что эта тишина станет её самой большой ценностью.
На кухне, между плитой и холодильником, уже хозяйничала Тамара Сергеевна. — У тебя ножи тупые, — заявила она с порога. — Хозяйка должна следить за инструментом. — Они новые, — ответила Ольга. — Новые не значит хорошие, — парировала свекровь и поморщилась. — И доска неудобная.
Куда картошку складывать? — В миску. — В какую именно?
Эту?
Боже, алюминий! — Тамара Сергеевна подняла миску, словно таракана. — Я такими ещё в восьмидесятых пользовалась.
Ольга улыбнулась, но улыбка была холодной и стеклянной.
На подоконнике сидела соседская кошка — полосатая, старая, с выщипанным ухом.
Она приходила каждый вечер, словно чувствовала, что в квартире назревает буря.
Ольга тихо обратилась к кошке: — Ну что, придётся терпеть?
Кошка моргнула, словно согласилась.
К ужину Ольга всё же приготовила курицу.
Простую, в сметане с чесноком.
Но Николай Петрович заметил: — Суховато.
Ты передержала в духовке.
Тамара Сергеевна добавила: — И соли маловато.
Дмитрий любит поострее.
Дмитрий кивнул, не глядя на жену.
Ольга сидела напротив, глотая сухие куски, и думала: «Вот так, наверное, всё и начинается — не с криков, а с таких мелочей.
Которые точат тебя день за днём». Позднее, когда посуда была вымыта, а кухня сияла, Тамара Сергеевна подошла к шкафу в гостиной. — Это твои родители? — спросила она, глядя на старую фотографию. — Да. — А зачем её на видном месте держать?
Мёртвым — память, живым — место.
Ольга не ответила.
Она просто подошла и переставила фотографию повыше, подальше от чужих рук. — Пусть стоит, — сказала она. — Здесь её место. — Ну-ну, — пробормотала свекровь, — хоть пыль с неё протирай.
Николай Петрович окончательно устроился в кресле.
С газетой, в тапках, с подушкой под спину.
Включил телевизор на полную громкость. — Мужчина должен иметь своё место, — произнёс он наставительно. — Без этого в доме царит хаос. — У нас и так порядок, — тихо сказала Ольга, но уже никто её не слушал.
На следующий день в квартиру заглянул неожиданный гость — старый сосед, дядя Степан.
Седой, худой, в вечной фуражке и с запахом машинного масла.
Он знал Ольгу с детства, ещё с тех пор, когда она каталась во дворе на велосипеде. — О, гости! — воскликнул он, увидев чемоданы в коридоре. — Это вы, значит, ремонт затеяли? — Мы, — гордо ответила Тамара Сергеевна. — Всё обновляем.
А у молодых места свободного много. — Много? — переспросил Степан и посмотрел на Ольгу. — Ну-ну.
Главное, чтобы хозяйку не потеснили.
Ольга впервые за два дня улыбнулась. — Не дождутся, — тихо ответила она.
После ухода соседа Тамара Сергеевна долго шепталась с Николаем Петровичем, потом сказала Дмитрию: — Этот Степан мне не нравится.
