Ту самую Нину, которая в детстве лазала по деревьям, разбивала коленки и приносила домой тройки.
Ту, которую постоянно упрекали: «Веди себя прилично!», «Будь посерьезнее!».
Ту, чью чрезмерную эмоциональность и порывистость воспринимали как недостаток, за который ругали и осуждали.
Теперь она сама осуждает Ирину.
Вот откуда корень.
Её чувство «справедливости» оказалось обманом.
Она не испытывала к Ирине меньшей любви.
Она… чего же?
Стеснялась её?
Боялась, что её бурный, непростой жизненный путь повторится у внучки?
Что та также будет набираться опыта через ошибки, а Надежда Сергеевна снова окажется бессильна помочь, как когда-то беззащитной перед собственными родителями, которые упрекали её в несобранности?
Или как перед бывшим мужем, который с раздражением говорил: «Что за истерика, Нина? Какие поездки, какие гости? Успокойся наконец».
Он устал от её «бури», как он это называл, когда она предлагала какую-нибудь авантюру — поездку на озеро или попытку устроить маленький праздник в обыденности.
Желая сохранить семью, она усердно загоняла эту «бурю» глубоко внутрь себя.
Старалась быть удобной, правильной.
Хотя это было напрасно… Муж всё равно ушёл к другой.
К женщине, которую Надежда Сергеевна в своих мыслях называла исключительно «Валентиной».
Ирония судьбы была горька, словно полынь.
Он ушёл не из-за того, что Надежда Сергеевна была слишком эмоциональной, а потому, что стала слишком спокойной.
Он, не осознавая этого, любил в ней именно ту бурю, которую так отчаянно пытался погасить.
А когда ему это удалось, чувства угасли.
Он выбрал девушку помоложе, энергичнее.
Эта мысль жгла её до сих пор.
Всё оказалось напрасным.
Вся эта борьба с собой, все сломанные крылья.
И всё ради того, чтобы в итоге уступить той, кто даже не пытался взлететь. «И чего ты добилась?» — эти слова звучали как приговор. Все эти годы она прятала в себе самое живое, самое настоящее, жертвуя этим ради призрачного идеала «порядочности», который в одно мгновение разрушился, оставив после себя пустоту и двух внучек, одну из которых она не могла полюбить просто потому, что та была её точной копией.
Глубокая, бездонная жалость к себе, к той молодой Надежде Сергеевне, и к маленькой Ирине, на которую вылился невысказанный гнев за собственную сломанную жизнь, сжалась комом в горле.
Она сдержала рыдание, уткнувшись лицом в подушку.
Проиграла.
Тогда, в браке.
И теперь, когда пытается быть «правильной» бабушкой.
А что если… перестать стремиться к идеалу?
