Отца у Жени не было. Может, потому она вечно была в себе не уверена. Никто не говорил ей, что она самая красивая и умная, никто не носил в детстве на плечах, показывая мир с совсем иной высоты, которая позволяла другим девочкам понять что-то важное, недоступное Жене.
Мама ее не хвалила. Проверяя тетради либо сухо замечала, что ошибок нет, либо подчеркивала простым карандашом неверно написанную букву или неправильный результат в квадратном уравнении.
В старших классах, когда Женя точно решила стать писателем, каждый раз, когда она давала маме свое сочинение, ее сердце словно замедлялось, в ожидании неизбежного приговора. И каждый раз Женя надеялась, что мама похвалит ее, скажет, как это гениально.
Но мама ничего не говорила. Подчеркивала простым карандашом пропущенные запятые и возвращала тетрадь.
Когда Женя заявила, что будет поступать на журналиста, мама фыркнула:
— Да какой из тебя журналист!
Женя обиделась. Но маму она все равно не стала слушать и подала документы на журналистский факультет. По конкурсу она не прошла и поступила на учителя русского языка и литературы в надежде на то, что такое образование пусть в меньшей степени, но все равно поможет ей исполнить заветную мечту.
Свой первый роман она писала вечерами, после того, как проверяла тетради учеников. Писала она про девушку, которая жила в девятнадцатом веке во Франции и боролась за права женщин. Закончив роман, она показала его Игорю, своему парню, с которым планировала расписаться следующим летом. Игорь прочитал и сказал:
— Знаешь, мне кажется, что писательство – это не твое. Учи детей, это у тебя лучше получается.
Интересно, если бы Игорь знал, что это послужит причиной их расставания, был бы он так прямолинеен? Женя на него страшно обиделась, и они скандалили несколько недель, в результате чего Женя сказала, что им, видимо, не по пути.
Со своими жалобами она пришла к маме.
— Это ты во всем виновата! Не пустила меня учиться на журналиста, а откуда я могу знать, как правильно писать романы? Теперь из-за тебя у меня ни жениха нет, ни мечты!
Женя словно забыла о том, что мама не особо ей мешала, просто она по конкурсу не прошла. Мама, которая всегда была суховатой на эмоции, внезапно разволновалась.
— Откуда я могла знать, что для тебя это так важно? Ты же мне не сказала!
— Мама должна без слов знать, что нужно ее ребенку, — обиделась Женя
Она и не думала, что добьется чего-то этими жалобами. Но через неделю мама позвонила и сообщила ей:
— Я договорилась, тебя берут работать в редакцию.
— В смысле? – не поняла Женя.
— Ну, ты же хотела научиться писать? Вот тебя там и научат.
— А как же школа?
— Так ты определись, чего ты хочешь – писать или преподавать?
Повторять дважды Жене не было нужно. Директриса была в шоке и не хотела её отпускать, но Жене было все равно. Она отработала положенные две недели и приступила к новой работе.
Женя с трудом представляла, как это все будет. Она же не журналистка, что им там наговорила мама? Перед собеседованием с главным редактором она так волновалась, что выпила пять чашек ромашкового чая, из-за чего всю ночь бегала в туалет и вовсе не смогла уснуть.
Почему-то она представляла главного редактора совсем другим. Молодым и статным мужчиной с цепким взглядом, который сидит в своем кресле и с порога выкрикивает задания подчинённым. Но единственное, что совпало с ее ожиданием, это то, что он, и правда, был мужчиной. Немолодым, с заметными залысинами, с весёлыми глазами и румяными щеками, выдающими в нем любителя винных напитков. Звали его Дмитрий Егорович.
— Просто Дима! – воскликнул он, приподнимая руки, словно сдаваясь. – Не хочется думать о том, что я настолько стар, чтобы такая милая девушка называла меня по имени-отчеству.
Он внимательно выслушал Женю, задавая столько вопросов, что она опешила. Но отвечала честно, чувствовала, что это будет правильно. Дмитрий Егорович качал головой, вздыхал, цокал языком. Вызвал по телефону какую-то Марину и сказал:
— Мариночка, принимай ученицу. В журналистике она, конечно, ничего не смыслит, но девочка толковая.
Женя ожидала, что Марина, похожая на актрису Сару Джессику Паркер, состоит недовольное лицо, но та вполне искренне улыбнулась и сказала:
— Как скажешь, Дима, обучим по высшему разряду.
Марина повела Женю в свой кабинет, не переставая всю дорогу тараторить, перечисляя, чья это дверь, кто это прошел мимо, кто с кем мутит и с кем лучше не связываться, если не хочешь потерять три часа рабочего времени попусту.
Кабинет у Марины был солнечный, заставленный книгами и цветами в горшках. Они выпили кофе и поехали брать интервью у женщины, которая делала из пластика миниатюры разных блюд.
— Напиши заметку, завтра с тобой разберем.
Женя очень старалась. Но Марина все равно разнесла ее в пух и прах. По-доброму разнесла, не ругала, а показывала, что не так и как сделать лучше. В самый разгар их разбора в кабинет ввалился рыжеволосый парень с веснушками по всему лицу и ревниво спросил:
— А почему это шеф тебе новенькую поручил? Я, может, тоже хочу себе кого-то в подмастерье!
— Потому что шеф знает, что ты бабник, – парировала Марина. – Куда тебе такую симпатичную девушку поручать!
Женя аж раскраснелась от похвалы.
— Ничего я не бабник, – возразил парень. – Меня Паша зовут.
Как потом сообщила Марина, «запал на тебя наш Пашка». Несправедливость, допущенную шефом, он решил по-своему – стал Жене помогать внеурочно, когда Марина была занята. Конечно, уроки не обходились без его замечаний о прекрасных глазах Жени или ее обворожительной улыбке, но это ей льстило. Пару раз Марина заставала их за этими самыми замечаниями, но только улыбалась – дескать, дело молодое.
— Ты смотри, сильно им не увлекайся, он жуткий бабник! – говорила она.
Дмитрий Егорович попросил Женю принести ее роман, обещая почитать и дать советы. У неё даже руки дрожали, когда она передавала ему папку с романом.
Прочитал он быстро, дня за три. И пригласил Женю к себе.
— Ты не о том пишешь, Женечка. Ну, вот откуда ты знаешь, как там жили девушки в девятнадцатом веке? Ещё и во Франции? Знаешь, какое главное правило писателя?
— Какое? – спросила Женя упавшим голосом – она втайне надеялась, что он скажет, что ее роман идеален.
— Нужно писать о том, что ты знаешь. Иначе никто тебе не поверит.
Женя задумалась.
— Ну, пишут же фантасты про другие планеты? И не все авторы детективов работали следователями.
— Согласен. Но тогда нужно очень хорошо изучить свой вопрос, понимаешь? Поговорить с очевидцами, поднять архивы… Ну и потом – тебе что, правда, так интересно то, как раньше женщины боролись за свои права?
— Нет, не очень, – призналась Женя.
— А что тебе интересно?
— Вы смеяться не будете?
— Конечно, нет.
— Мне интересно про мистику всякую. Когда я летом ездила в лагерь, у нас одна девочка пропала. И там была такая странная история… Ну, не как в детективах, а другая, таинственная такая. Понимаете?
— Понимаю. И почему ты об этом не написала?
— Потому что мама говорит, что это все чушь! Что не существует ничего мистического.
— Ой, да что там твоя мама понимает в литературе! Так, значит, вот что. Садись и пиши свою мистическую историю. Жду тебя в четверг, посмотрим, что получится.
Из кабинета Дмитрия Егоровича она выпорхнула как на крыльях.
— Ты чего такая счастливая? – с подозрением спросила Марина.
— Он такой хороший! – поделилась Женя. – Обещает помочь мне книжку написать.
Марина посмотрела на нее как-то странно, но ничего не сказала.
Жизнь у Жени круто изменилась. В город пришла весна, которая так и манила ее своим ярким солнцем, но Жене было не до прогулок: днём она выполняла задания Марины, занималась с Пашей, а вечерами писала повесть о пропавшей девочке. Каждый понедельник и четверг по вечерам она приходила к Дмитрию Егоровичу, и они вместе правили ее текст. Он оказался очень умным, куда умнее, чем Марина и Паша. От его метких замечаний Женя чуть не визжала от восторга – иногда одним словом он помогал передать то, что Женя пыталась описать целым абзацем.
С ним было весело. Женя и сама не заметила, как стала ждать этих понедельников и четвергов, готовиться к ним – принаряжалась, следила, чтобы маникюр был свежий.
Ещё в самом начале Марина посвятила ее, что у Дмитрия Егоровича есть жена.
— Лариса, племянница губернатора. Важная особа! Она здесь никогда не появляется, но у нее есть свои шпионы, например, баба Галя, которая на вахте сидит. Ну, и другие.
Тягаться с племянницей губернатора Женя и не мечтала. Да и проблем Дмитрию Егоровичу не хотела. Может, в глубине души и надеялась на что-то, но себя уверяла, что она ему не пара.
Повесть ее хорошо продвигалась, но на душе становилось только хуже. Она не могла понять, что с ней происходит. Не то, что он ей сильно нравился, Женя не чувствовала такого волнения, какое у нее было с Игорем когда-то. Да и Паша волновал ее куда больше. Но с Дмитрием Егоровичем хотелось разговаривать, хотелось быть с ним рядом, и особенно хотелось, чтобы он ее хвалил.
В июне праздновали годовщину журнала. Женя купила красивое платье и сделала прическу. Отмечали на теплоходе, с живой музыкой и конкурсами. Женя надеялась, что Дмитрий Егорович пригласит ее танцевать, но ее приглашал кто угодно, но только не он. В основном, приглашал Пашка. Расстроенная, она пошла в дамскую комнату, где позволила себе немного поплакать.
— Ты чего, из-за Пашки, что ли? – заплетающимся языком спросила Марина, которая вышла из дальней кабинки. – Не реви! Я же тебя предупреждала! Да он вообще с тобой только из-за твоего отца мутит, ты уж меня прости за откровенность. Он парень молодой, ему карьеру надо делать, а Дмитрий Егорович… Ты что, расстроилась? Да не реви, все хорошо будет…
Женя выскочила из дамской комнаты. В висках стучало. Услышанное никак не укладывалось в голове. Пошатываясь на каблуках, она пыталась найти выход, словно забыла, что выхода на теплоходе, пока он на воде, по сути, нет. В этом своем безумном состоянии она наткнулась на Пашу.
— Ты чего? – удивился он. – Тебя обидел кто?
Женя вцепилась в лацканы его пиджака и спросила:
— Ты знал, что я его дочь?
Паша занервничал.
— Да все знали. Ну, ты чего, твоя мать тут такой шухер навела, вся редакция слышала! Я не знаю, как это ещё до Лариски не дошло! Ты не слушай Марину, я с тобой не из-за этого. Ты мне, в самом деле, нравишься.
Вообще-то, Женя надеялась, что Паша скажет что-то типа «чья дочь», но его слова не позволяли интерпретировать обстоятельства как-то иначе. Она – дочь Дмитрия Егоровича.
— Поможешь мне где-нибудь спрятаться до конца мероприятия?
Паша не стал задавать вопросы. Увел ее вниз, в каюту, договорившись с кем-то из персонала. Женя понимала, что о них подумают, но ей было всё равно. Видеть Дмитрия Егоровича сейчас она не могла.
С мамой вышел серьезный разговор, настоящий скандал. Женя обвиняла ее, что мать скрывала от нее отца, мать оправдывалась, что родственники его жены «закопали бы нас, в прямом смысле слова». Женя говорила, что могла бы сказать хотя бы сейчас, а мама ответила, что это он должен был сказать. В общем, они долго кричали друг на друга, потом плакали, обнявшись на кухне, потом опять ругались.
В редакцию Женя не вернулась. Марина ей звонила, Паша ей звонил. Дмитрий Егорович не звонил.
В сентябре она вернулась в школу. А ещё через месяц с ней связалось издательство, предлагали издать ее мистический роман. Женя ничего им не отправляла, но она знала, кто это сделал. К тому времени Женя прекрасно понимала, что повесть ее очень слаба, но не смогла отказать себе в удовольствии. Поэтому когда получила на руки первые экземпляры, отправила по почте одну книгу в редакцию на имя Дмитрий Егоровича, написав на форзаце: моему отцу. Но больше писать не стала. Прав был Игорь, детей учить у нее лучше получается.
