«Мама, мы платим ипотеку, а ты — за садик внукам» — с решимостью заявил Игорь, ставя под сомнение бабушкиные заботы о семье.

Тамара заварила себе чашку чёрного чая в своей любимой кружке с вытертым золотым кантом и устроилась у окна.

На стекле медленно стекали крошечные капли — февраль то посыпал мелкую крупу, то отпускал город в оттепель.

На подоконнике стояли герани, выращенные из декабрьских черенков — крепкие и упорные, с плотными зелёными листьями.

Рядом, свернувшись в клубок, мурчал полосатый Рыжик — кот с непокорным характером и привычкой ложиться ровно на ту часть газеты, где обычно читала хозяйка.

Газеты сейчас не было — царила тишина, рядом был чай и мысль о завтрашнем дне: «Завтра нужно взять рецепт в поликлинике, затем зайти на рынок за курицей, сварить бульон…» Жизнь Тамары держалась на таких мелких записях в голове, запланированных походах и аккуратно уложенных пакетах с крупой в буфете.

Пенсия у неё была словно резная ложка: небольшая, но если распределять её неторопливо, хватало на всё необходимое — коммунальные услуги, лекарства, пару раз в месяц нормальное мясо, помощь соседке Ольге с маникюрами («руки у меня не дрожат, могу и лампу подержать»), и ещё оставалось на автобус до дачи, где с осени она укрыла смородину лапником.

Телефон на столе вибрировал, слегка пугая своей новой настойчивостью.

Тамара подняла трубку — звонил Игорь. — Мама, привет, — голос сына звучал суховато и немного торопливо. — Мы вечером заедем к тебе.

На полчаса.

Будешь дома? — Буду, — Тамара огляделась — всё ли на месте, словно кто-то уже пришёл. — Я испеку творожную запеканку, Лизе она нравится. — Запеканку оставь, — Игорь не обращал внимания. — Мы быстро.

Дело есть.

Тамара покачала головой, улыбнулась самой себе: «Дело» обычно означало, что нужно что-то обсудить, а заодно прихватить пару банок варенья, банку солёных огурцов и стопку чистых полотенец.

Она и старалась именно для этого — чтобы у детей дома всегда было по-домашнему.

И внукам, Денису и Насте, тоже хватало бабушкиных забот — то варежки довяжет, то костюм на утренник переделает, то игрушки постирает, распутав куклам волосы.

Не в деньгах сила, думала она, а в том, что руки заняты делом.

До вечера успела замесить тесто, натереть яблоки с корицей и накрыть на кухне чистую скатерть — белую с голубой каймой.

Рыжик, как обычно, сунул нос в открывшуюся духовку, получил лёгкий шлёпок полотенцем по уху и гордо перебрался на подоконник.

В шесть раздался звонок.

Игорь вошёл первым — высокий, в тёплой куртке, с каплями на воротнике.

За ним шла Ирина, аккуратная, словно с картинки: всё на месте, шапка в тон перчаткам, взгляд — внимательно-вежливый, как у человека, пришедшего решать важное.

Дети не появились.

Тамара погладила невидимые макушки и слегка огорчилась — внуков видела в последнее время всё реже: то заняты, то болеют малыши, то «неудобно».

Игорь с Ириной прошли на кухню.

Тамара подала чай, поставила на стол тарелку с ещё тёплым пирогом, рядом положила мёд. — Долго не задержитесь? — спросила она. — Нет, — Игорь потёр ладони и сразу, как ножом по чистой доске, произнёс: — Садик поднял оплату, мама.

Мы с Ириной обсудили… Ирина поправила шарф и кивнула, подтверждая: «думали мы, но говорить будет он».

Тамара закрыла дверцу духовки, сняла рукавицы. — Обсуждать — это хорошо, — сказала она. — Ребята, ешьте.

Чай остынет.

Игорь не потянулся к тарелке.

Он наклонился вперёд, и Тамара сразу заметила ту полосу решимости на его лице — ту, что появлялась ещё в детстве, когда он решал «по-мужски» — не из злобы, а из ощущения правоты. — Мама, мы платим ипотеку, а ты — за садик внукам.

Тебе некуда пенсию девать, вот и потратишь на благое дело — сказал сын Тамаре. Она сначала не поняла.

Слова, знакомые из чужих разговоров, вдруг легли рядом с её кухней, с её блюдцем, с её чайником.

Она даже не взглянула на Ирину — только на Игоря, на его уверенное выражение. — Игорь, — спокойно поинтересовалась Тамара. — Ты сейчас не шутишь? — Нет, — он откашлялся. — Ну… не то чтобы «обязанность», мама, — он сразу заметил, как у матери кольнуло слово, — но логика простая: у нас ипотека, квартиры сами себя не оплачивают, садик приличный, без него никак, мы оба работаем.

Твоей пенсии… — он старался смягчить — её хватает на коммуналку, лекарства и немного.

Тебе особо не на что её тратить.

А так сделаешь доброе дело — будешь платить за садик.

Это ненадолго.

Пару лет.

Детям нужно.

Ирина кивнула, словно подтверждая разумность предложения. — Мы, конечно, можем попробовать в муниципальный, — мягко вставила она, — но там очередь.

А Денису и Насте нужно развиваться, сейчас возраст, когда всё впитывают.

Речь, моторика, английский.

Наш садик хороший, с логопедом, с бассейном.

Ты же хочешь для внуков лучшего? — Хочу, — ответила Тамара и почувствовала, как из спокойствия уходит опора. — Я всегда хотела для детей и внуков только лучшего.

И поэтому у меня на кухне всегда есть суп и чистые полотенца.

Но с каких пор «лучшее» — это моя пенсия? — Мам, — Игорь вздохнул, будто готовясь объяснить очевидное. — Мы не тянем всё.

Хотя ты и думаешь, что у нас много, но все деньги уходят.

Выкрутиться можно, но ценой нервов и здоровья.

Ты же не хочешь, чтобы мы тратили на лекарства из-за стресса?

А садик… — он посмотрел матери прямо в глаза, — это инвестиция в будущее детей.

Ты же говоришь, что семья — это вместе.

Тамара медленно опустилась на стул.

Рыжик тихо мяукнул, словно спрашивая, не пора ли его кормить.

Она погладила кота по спине — чтобы руки не выдали дрожь.

В голове звучало: «Неужели он правда не понимает?» Она припомнила осень, когда Игорь с Ириной просили занять на ремонт — «на пару месяцев», и эти «пару» растянулись на год.