Я слушала его и улыбалась, словно он рассказывал что-то радостное.
Затем звонки прекратились.
Жизнь в доме продолжалась своим чередом.
Одни уходили из жизни — на их место привозили новых.
Нина Петровна, моя соседка, тихо скончалась ночью.
На следующее утро появилась Людмила Васильевна — энергичная, быстрая, с постоянной папкой документов.
Она называла нас «коллегами по старости». — Не грусти, Тамара Сергеевна.
Здесь мы словно на курсах отдыха.
Наверное, ты мечтаешь о море.
А у нас тут — море седых голов, — смеясь, говорила она.
Я тоже училась снова улыбаться.
Завела дружбу с девчонками, с медсестрой Ириной — доброй, с веснушками.
Иногда мы сидели у телевизора, разговаривали.
Но ночь, когда гас свет и всё стихало, приносила боль.
Однажды вечером я пошла на кухню — закипятить чай.
Там стояла старая кулинарка Вера Степановна, сварившая себе суп. — А что ты здесь делаешь, Аринка? — спросила она прямо.
Я не знала, что ответить.
Молчала. — Сын, наверное, забыл, — сказала она сама себе. — Да все здесь такие.
Родные у всех заняты, понимаешь?
Пока здорова — нужна, заболеешь — мешаешь.
Она говорила это без злобы — просто как факт.
И в ту ночь я долго не спала, глядя в потолок, повторяя про себя: «Мешаю».
Прошел год.
Наступила зима с холодом и болью в спине.
Я редко выходила на улицу, больше сидела у окна.
Казалось, сама жизнь проходит за стеклом: снег, люди, чужие праздники.
Медсестра Ирина принесла мне новогоднюю открытку. — От сына? — спросила я. — Нет, — покачала она головой. — Это от администрации.
Я улыбнулась.
Весной в дверь моей комнаты тихо постучали.
Я подняла голову и не поверила своим глазам.
На пороге стоял он — мой сын.
Постаревший, но всё тот же.
