Отчим их не обижал.
По крайней мере, не упрекал куском хлеба, не ругал из-за учебы, лишь иногда мог накричать, если Ольга возвращалась домой позже назначенного времени. — Я обещал твоей матери присмотреть за тобой! — громко заявлял он в ответ на неуверенные возражения Ольги о том, что она уже совершеннолетняя. — Мне лучше знать, что тебе можно делать, а что нет!
Вот так, совершеннолетняя, значит!
Думаешь, получил аттестат — и всё теперь позволено?
Да сначала нормальную работу устройся, а потом строй из себя взрослую!
Позже, немного успокоившись, он говорил спокойнее. — Да разве он тебя бросит? Разве я не видел, кто тебя привозит?
Машина дорогая, парень симпатичный, зачем ему такая простушка, как ты, Олька?
Потом будешь плакать — помяни мое слово.
Ольга отчиму не верила.
Да, Игорь был красив и учился на третьем курсе института на платном отделении, хотя и она не отказалась бы учиться на платном.
По конкурсу Ольга не прошла, колледж ей не понравился, сейчас она время от времени раздавала листовки, то газеты, а в основном готовилась к экзаменам на следующий год.
Так она и познакомилась с Игорем — протянула ему листовку, он взял одну, потом другую, третью и сказал: — Девушка, давайте так: я возьму все ваши листовки, а вы пойдете с нами в кафе?
Что-то странное взяло Ольгу тогда, и она согласилась.
Уже с опытом, листовки в этом районе не стала выбрасывать, а положила в рюкзак и позже, возвращаясь из кафе, выбросила их в мусоропровод.
В кафе Игорь познакомил её со своими друзьями, угощал пиццей и мороженым.
Такую вкуснятину они с сестрой обычно ели только на дни рождения — денег особо не было, а пенсию отчим не разрешал тратить, говорил, пусть лучше лежит на черный день, если с ним что-то случится.
На самом деле у него зарплата была неплохая, но половину он тратил на машину, которая постоянно ломалась, а вторую половину проигрывал.
Ольга не жаловалась — была благодарна, что он не выгнал их с Татьяной из квартиры, ведь жилье принадлежало отчиму, а мамину квартиру пришлось продать, когда она заболела.
Конечно, хотелось и шоколадок, и пиццы, и сладкой газировки, но если что-то такое удавалось получить, Ольга всегда отдавала это сестре.
Даже в кафе у Игоря спросила — можно ли взять кусочек пиццы с собой для сестры?
Он удивленно посмотрел на неё.
Но потом купил целый круг пиццы и большую шоколадку с орехами, чтобы взять с собой.
Отчим зря думал, что Игорь её обидит.
Он был добрым.
И Ольга, находясь рядом с ним, остро осознавала свою несостоятельность, стала готовиться к экзаменам еще усерднее, устроилась на нормальную работу — кассиром в магазин.
Там платили хорошо, и она смогла купить себе приличные джинсы и сделать прическу в настоящей парикмахерской, чтобы Игорь мог ею гордиться.
Когда он пригласил её на дачу, Ольга сразу поняла, что там произойдет, но совсем не испугалась — она же уже не маленькая.
Тем более, он её любит, и она любит его.
Сначала, правда, она переживала, что отчим не отпустит, но тот сам стал поздно возвращаться домой, а иногда и вовсе не появлялся.
Ольга знала, где он ночует — у тети Надежды, медсестры с их участка. Он давно на неё улыбался, но она не особо хотела связываться с мужчиной, у которого две девчонки от первого брака. Сама она была замужем, но развелась, и в итоге не устояла перед его неловкими ухаживаниями.
В итоге это пошло Ольге на пользу, хотя Татьяна ревела, когда узнала, что будет спать одна. Ольга купила сестре шоколадку, чипсы и газировку, и та смирилась.
О беременности Ольга узнала поздно.
Цикл у неё всегда был нерегулярный, да и не следила она за этим особо — никто не учил.
Вторая кассирша, Светлана Николаевна, в шутку спросила: — Ты чего вся светишься, не беременна ли случайно?
Поржали, а вечером Ольга купила тест.
Когда увидела две полоски, сначала не поверила — нет, этого просто не может быть!
Игорь не обрадовался.
Сказал, что это всё не вовремя, сунул ей деньги на врача.
Ольга всю ночь плакала, но всё же пошла.
Оказалось, что уже поздно — шестнадцать недель.
Значит, на даче тогда всё и случилось, а она думала, что в первый раз забеременеть нельзя.
Некоторое время удавалось скрывать всё от отчима, но живот рос, словно на дрожжах.
