И я подала на развод.
У Игоря задрожали губы. — Чего?..
Ты… что ты вообще говоришь?
И впервые в жизни Оля посмотрела на него так, как смотрят на человека, которому уже не верят и которого не боятся. — Спектакль окончен, Игорь.
Он стоял в центре двора, словно над ним прошёл бульдозер.
Его взгляд метался между матерью и Олей, затем на участкового, и он никак не мог понять, когда мир перестал подчиняться его законам. — Вы… вы все против меня?! — голос срывался на пронзительный визг. — Нет, сынок, — спокойно ответила Тамара Сергеевна. — Это ты был против нас.
Против всех, кто тебе доверял.
Игорь сделал шаг в сторону Оли, но участковый положил руку ему на плечо — мягко, но так, что тот вздрогнул. — Спокойно, Игорь, — произнёс Миша. — Всё решим без скандалов.
Он попытался вырваться. — Меня подставили!
Жена предала меня!
Мама, скажи им!
Скажи, что ты хотела машину!
Я же… я для тебя старался!
Тамара Сергеевна тяжело выдохнула. — Если бы ты действительно старался, Игорь, ты бы работал.
Ты бы нормально разговаривал с женой.
Не лгал бы.
Не попрошайничал.
Не устраивал бы шоу.
Игорь опустил глаза на снег.
Ему явно требовалась хоть какая-то опора, но почва уже ушла из-под ног.
Оля сделала шаг вперёд. — Я устала жить в страхе.
Устала ждать, когда ты изменишься.
Это никогда не случится.
И потому — всё.
Сегодня поставлена точка.
Игорь поднял голову.
Лицо исказилось. — И куда ты без меня?!
Кому ты теперь нужна?!
Оля улыбнулась — впервые за долгое время по-настоящему искренне. — Себе.
И этого достаточно.
Он хотел что-то сказать, но тут его телефон снова завибрировал.
Он бросил взгляд и побледнел.
Потом снова звонок.
И третий.
Те самые люди, которым он задолжал.
Резко повернувшись к выходу, он выкрикнул: — Мне некогда! — — Я… я потом приду!
Мы ещё поговорим!
Не оборачиваясь, он рванул к воротам.
Никто не пытался его остановить.
Дверь захлопнулась, двор опустел.
Когда звук его шагов исчез, Тамара Сергеевна выдохнула и обняла Олю. — Ну вот, — тихо сказала она. — Теперь можно вздохнуть свободно.
Оля прижалась к ней, впервые за три года почувствовав себя настоящей невесткой — по-настоящему принятой, по-настоящему нужной. — Спасибо вам, — прошептала она. — Не мне, — покачала головой Тамара Сергеевна. — Себе.
Сегодня стала свободной именно ты.
Участковый кашлянул и замахал рукой. — Ну что, женщины, с наступающим вас.
Празднуйте спокойно.
Если что — звоните.
Он ушёл, оставив их одних.
Они вошли в дом, и внезапно стало тепло — не от печки, а от тишины, в которой не было ни угроз, ни манипуляций, ни чужих ожиданий.
Оля сняла шарф и села на диван. — А машину… ну… — смущённо посмотрела на свекровь. — Может, убрать её?
Тамара Сергеевна рассмеялась. — Пусть стоит.
На память.
Отличный новогодний арт-объект, между прочим.
Обе рассмеялись.
И в этот момент, под этот смех, внутри Оли что-то окончательно отпустило.
Вечером они нарезали салаты, включили музыку, зажгли гирлянду.
Всё было так просто и по-доброму, что Оля поймала себя на мысли — она забыла, каким может быть настоящий праздник.
Когда бой курантов наполнил комнату, Оля закрыла глаза и загадала одно единственное желание.
Не встретить любовь.
Не разбогатеть.
Не уехать.
А просто — жить своей жизнью, принадлежать самой себе.
Когда она открыла глаза, Тамара Сергеевна подняла бокал: — За свободу, Оленька.
Ты её заслужила.
Оля знала: это был её лучший Новый год.
Конец.
