Ольга ощутила, как напряжение, которое держало её в течение многих месяцев, начало постепенно спадать.
Слёзы текли сильнее, но теперь они были иными.
Облегчёнными. — Ты действительно это серьёзно? — Да. — Он отстранился и посмотрел ей прямо в глаза. — Я так испугался, когда услышал, что ты собираешься уехать.
Вдруг осознал, что могу потерять тебя.
Вас.
И понял, что ты права.
Что я был слепым дураком. — Твоя мать это не простит. — Моя мать взрослая женщина.
Она справится. — Он аккуратно вытер слёзы с её щёк. — А я не вынесу потерять вас.
По телевизору начался обратный отсчёт.
Десять, девять, восемь…
Ольга прижалась к Игорю, и они стояли обнявшись, с дремлющим Виктором между ними, пока куранты не пробили полночь и за окном не разгорелся салют.
Новый год они встретили втроём.
Без длинных речей и тостов.
Просто держась друг за друга, молча обещая больше не позволять никому разрушить то, что у них есть.
А на следующий день Игорь действительно отправился к матери.
Но не один.
Ольга поехала с ним, взяв Виктора.
Когда Нина Михайловна открыла дверь, удивлённо глядя на них, Игорь спокойно произнёс: — Мама, нам нужно серьёзно поговорить.
О том, как мы будем жить дальше.
И, стоя рядом с мужем, Ольга впервые за долгие месяцы ощутила себя не одинокой.
Поняла, что они — настоящая команда.
Семья.
И что теперь, возможно, всё действительно изменится.
Нина Михайловна пригласила их в квартиру, привычно заваривая чай, но её руки дрожали.
Она ощущала, что что-то в их отношениях сдвинулось.
Что контроль начинает ускользать. — Мама, — Игорь сел напротив неё за кухонным столом, а Ольга устроилась рядом с Виктором на руках. — Я люблю тебя.
Ты это знаешь.
Но так, как я жил в последние месяцы, больше не могу. — О чём ты? — Нина Михайловна сжала чашку в руках. — Я не понимаю. — Понимаешь. — Голос Игоря звучал твёрдо, но без злобы. — Каждый раз, когда я прихожу с работы, ты звонишь.
Каждый раз у тебя что-то болит, что-то происходит.
И всегда именно в тот момент, когда я могу наконец быть с женой и сыном. — Я не делаю это нарочно!
Мне действительно плохо! — Тогда в следующий раз, когда тебе станет плохо, звони в скорую.
Или соседке Тамаре Васильевне.
Или подруге Люде.
Но не мне.
Не каждый вечер.
Нина Михайловна побледнела. — Ты отрекаешься от собственной матери? — Я расставляю приоритеты.
У меня есть жена и ребёнок.
Они на первом месте.
Всегда.
И если тебе это не по душе, мне жаль, но ничего не изменится. — Это она, — Нина Михайловна кивнула в сторону Ольги. — Она настроила тебя против меня. — Я открыла ему глаза, — спокойно ответила Ольга. — На то, что вы делаете.
На вашу манипуляцию. — Какая ещё манипуляция!
Я мать!
Я имею право… — Ты вправе быть частью нашей жизни, — прервал Игорь. — Но не её центром.
Моей жизнью теперь управляет другая семья.
И чем скорее ты это примешь, тем лучше для всех.
Тяжёлое молчание повисло в воздухе.
Нина Михайловна смотрела на сына, и в её глазах Ольга заметила смесь злости, боли и чего-то похожего на страх.
Страх утраты. — Мы будем навещать тебя, — мягко сказал Игорь. — По выходным.
Раз в неделю.
Виктор должен знать бабушку.
Но всё остальное время я провожу дома.
С моей семьёй.
Это не обсуждается.
Нина Михайловна кивнула, отвернувшись.
Когда они уходили, она не стала провожать их до двери.
В машине Ольга положила руку Игорю на колено. — Это было тяжело. — Да.
Но необходимо. — Он накрыл её руку своей. — Прости, что не сделал этого раньше. — Главное, что сделал.
Они возвращались домой через заснеженный Тальное, а Ольга смотрела в окно, где мелькали украшенные витрины, гирлянды и редкие прохожие.
И впервые за долгое время в душе появилась не тревога и не обида, а нечто похожее на надежду.
Надежду, что их маленькая семья выдержит.
Что они справятся.
Что любовь, в итоге, сильнее манипуляций и чужих ожиданий.
А дома их ждали недоеденный торт «Наполеон», остывшие салаты и нераспакованные подарки под ёлкой.
И целая жизнь впереди, которую теперь предстоит строить вместе.
Настоящей семьёй.
