Тальное было украшено гирляндами, витрины магазинов переливались мишурой и искусственным снегом.
Ольга смотрела на это без всякого интереса.
Раньше любимый праздник — Новый год — теперь воспринимался ею лишь как очередное испытание.
Общение с Игорем почти прекратилось.
Он приходил поздно, молча целовал Виктора, обменивался с Ольгой несколькими словами и сразу ложился спать.
По выходным ездил к своей матери, помогал ей с ремонтом, закупал продукты, проводил время на кухне, попивая чай.
А Ольга оставалась дома, меняла подгузники, готовила смесь, укачивала ребёнка.
Подруга Ирина иногда навещала её, приносила пирожки и выражала сочувствие. — Брось ты его, — говорила она, качая головой. — Найдёшь нормального мужчину.
Взрослого. — Я люблю его, — отвечала Ольга. — Виктор должен расти с отцом. — С таким отцом?
Который живёт с мамой и просто ночует в другом месте?
Ольга не находила слов в ответ.
Тридцать первого декабря она целый день готовилась к празднику.
Испекла «Наполеон» — любимый торт Игоря, сделала салаты, даже достала из шкафа красивое платье, которое не носила с тех пор, как забеременела.
Оно теперь было слишком велико — за эти месяцы она похудела, и ткань свисала с плеч мешком, но всё равно Ольга решила его надеть.
Нанесла макияж.
Уложила волосы.
Игорь должен был прийти к шести.
Они планировали встретить Новый год вместе — Ольга, он и Виктор.
Маленькая, но всё же семья.
В шесть вечера Игорь не появился.
Ольга попыталась дозвониться — он сбросил вызов.
Написала сообщение — ответа не последовало.
В семь пришло сообщение: «Задержался на работе, скоро буду».
Она поставила «Наполеон» в холодильник, накрыла салаты плёнкой.
Виктор спал в кроватке, тихо сопя носиком.
По телевизору шли праздничные концерты, за окном раздавались первые залпы петард.
В восемь Игорь, наконец, вернулся.
Усталый, с помятым лицом, пахнущий холодом и табаком. — Прости, аврал на работе, — пробормотал он, поцеловав её в щёку. — Дай-ка я переоденюсь, и начнём праздновать.
Ольга наблюдала, как он направляется в спальню, и чувствовала нарастающий холодок неприятного предчувствия.
Она знала.
Знала, что сейчас случится.
Словно читала невидимый сценарий, написанный Ниной Михайловной.
И действительно.
В половине девятого зазвонил его телефон.
Игорь вышел из спальни в домашних штанах и футболке, взглянул на экран и нахмурился. — Мама, — сказал он, глядя на Ольгу. — Наверное, хочет поздравить.
Он взял трубку. — Привет, мам.
С наступающим!
Ольга наблюдала, как его лицо меняется.
Улыбка исчезает.
Он напрягается, сжимая телефон. — Что?
Мам, ну…
Мам, подожди…
Он отошёл к окну, продолжая говорить тише.
Ольга стояла в центре комнаты, сжав кулаки.
Она не слышала слов, но понимала.
Понимала каждое слово этого разговора.
Игорь положил трубку и повернулся. — Оль, у мамы…
У неё приступ паники.
Она одна, ей плохо.
Мне нужно съездить. — Сейчас? — голос Ольги звучал удивительно спокойно. — В новогодний вечер? — Да, я быстро.
Туда-обратно.
Может, час.
Мы ведь всё равно встретимся в полночь, верно?
Я успею. — Час, — повторила Ольга. — Туда-обратно.
Ты действительно успеешь? — Да.
Конечно.
Прости, солнышко, но я не могу оставить её одну.
Ты же понимаешь?
Терпение Ольги лопнуло.
Все эти месяцы молчания, сдерживаемых обид, невысказанных слов — всё вырвалось наружу одной фразой: — Значит, ты оставляешь меня с ребёнком в новогодний вечер, потому что твоей маме одиноко?
Игорь застыл. — Что?
Ольга, о чём ты? — О том, что твоя мама не больна! — голос её повысился, задрожал. — У неё нет никакого приступа паники!
У неё лишь желание внимания и контроль над тобой! — Ты не знаешь, что с ней, — он побледнел. — Ты не врач. — А ты знаешь, что происходит со мной? — Ольга сделала шаг к нему. — Знаешь ли, каково это — сидеть одной каждый вечер, пока ты бегал к мамочке?
Знаешь, как я устаю?
Как мне страшно одной с ребёнком, когда не понимаю, почему он плачет?
