Она аккуратно сложила их в большие чёрные мешки для строительного мусора.
В них же оказались его ботинки из прихожей.
Сюда же попали ноутбук с рабочего стола, игровая приставка, коллекция дисков и наушники, которые он ценил выше её жалоб.
Бритвенные принадлежности из ванной, его любимая кружка, даже наполовину использованный флакон туалетной воды оказались в этих мешках.
Она словно выжигала из квартиры каждое его воспоминание, освобождая пространство.
Когда три больших мешка были полностью заполнены, она с трудом, преодолевая слабость, вынесла их по одному на лестничную площадку и поставила у мусоропровода.
Вечер подошёл незаметно.
Ольга сидела на кухне, потягивая чай с лимоном, который сама заварила.
Она не испытывала ни злорадства, ни сожаления.
Лишь пустоту и усталость.
И вот, наконец, раздался знакомый звук — шаги Игоря на лестнице.
Затем послышался скрежет ключа в замке.
Раз.
Два.
Тихое, недоумённое ругательство.
Потом дверь осторожно постучали. — Ольг?
Ты дома?
Что с замком?
Ольга молчала, уставившись в одну точку.
Стук стал громче, настойчивее. — Ольга, открой!
Что за приколы?
У меня ключ не подходит!
Она продолжала молчать.
Ей нравился этот звук — звук его бессилия. — Да что происходит, твою мать?! — он уже не стучал, а стучал кулаком по двери. — Ольга!
Открой немедленно!
В этот момент в глазок двери она заметила, как из соседней квартиры выглянул любопытный нос дяди Саши.
Он оглядел мешки у мусоропровода, затем Игоря, и на лице его появилась хитрая улыбка.
Он подошёл к одному из мешков, развязал его и с интересом достал почти новую брендированную толстовку.
Примерил её на себя.
Подошёл Игорь. — Эй!
Это моё!
Положи обратно! — закричал он, увидев происходящее через щель на лестничной площадке. — А что, выбросили же, — спокойно ответил дядя Саша, продолжая рыться в мешке. — Бесхозное.
Игорь завыл от ярости и снова начал барабанить по двери. — Ах ты!
Ольга, я сейчас эту дверь выбью!
Что ты творишь?!
В этот момент она подошла к двери.
Не открывая, произнесла громко и чётко, чтобы слышали и он, и соседи, уже собравшиеся из-за шума. — Уходи, Игорь.
Здесь больше нет твоего дома. — Ты с ума сошла?!
Это и моя квартира!
Я сейчас полицию вызову! — Вызывай, — её голос прозвучал холодно. — Расскажешь им, как бросил больную жену умирать, а сам уехал к маме, которой «голова закружилась».
Расскажешь, как я ползала по полу с температурой сорок и разбивала колени, пока ты по телефону говорил, что я «сама справлюсь».
Давай, вызывай.
Пусть все услышат.
В этот момент в его кармане зазвонил телефон.
Он ответил, не отходя от двери. — Да, мам… Нет, не могу говорить!..
Что?!
Она меня домой не пускает, замки сменила, вещи мои выкинула!
И тут же Ольга услышала из его телефона пронзительный, визгливый голос Тамары Ивановны, усиленный динамиком. — Что значит, не пускает?!
Кто она такая?!
Игорь, скажи ей, пусть немедленно откроет!
Она совсем совести лишилась!
Я тут чуть не умерла, а она устраивает концерты!
Игорь вновь приложил ухо к двери. — Ты слышала?!
Мать чуть не умерла из-за тебя, из-за твоих нервов!
Открывай!
Ольга усмехнулась.
Холодно и беззвучно. — Передай маме, что теперь у неё есть отличная возможность ухаживать за тобой каждый день.
Можешь жить у неё.
Лечить её от головокружений и приносить апельсины.
А мои вещи и мою квартиру больше не трогай. — Ты ещё пожалеешь об этом! — прорычал он. — Ты у меня ещё попляшешь!
Но его угрозы уже терялись в общем гуле.
Соседи, приободрившись, начали разбирать его вещи.
Кто-то унес приставку, кто-то схватил мешок с одеждой.
Дядя Саша уже щеголял в его куртке.
Это был финал.
Громкий, унизительный, публичный.
Игорь ещё что-то кричал, его мама визжала в телефон, но Ольга их уже не слушала.
Она отошла от двери и вернулась на кухню.
Села за стол.
Шум за дверью постепенно утихал, превращаясь в удаляющиеся ругательства.
Он уходил.
Побеждённый.
Оставшийся ни с чем.
А она сидела в тишине своей — теперь уже только своей — квартиры и медленно пила остывший чай.
Она не ощущала ни радости, ни триумфа.
Только пустоту.
И твёрдую, словно сталь, уверенность, что поступила правильно…
