В полумраке коридора, где воздух казался спертым и неподвижным, она случайно задела плечом дверной косяк.
Потеряв равновесие, она рухнула на бок и с силой ударилась коленом об острый угол плиточного порога, отделявшего коридор от кухни.
Боль была острой, пронизывающей и заставляющей прийти в себя.
Она пронзила туман лихорадочного состояния, словно вспышка молнии.
Ольга вскрикнула, но звук получился приглушённым и сиплым.
Она подтянула ногу к себе.
Сквозь тонкую ткань пижамных штанов проступало тёмное, быстро увеличивающееся пятно.
Кровь.
Она поранила колено.
До крови.
В собственном доме.
Потому что муж уехал спасать маму от «головокружения».
Этот момент стал для неё точкой невозврата.
Сидя на холодном кухонном полу и прижимая руку к кровоточащему колену, она смотрела на свою квартиру и воспринимала её уже совсем иначе.
Это было не их общее гнёздышко.
Это место её унижения.
Место, где её оставили одну, беспомощную, словно ненужный предмет.
Переборов новую, резкую боль, она поползла к раковине, с трудом дотянулась до крана и, открыв холодную воду, стала жадно пить прямо из-под струи, захлёбываясь и кашляя.
Вода была лучшим, что она ощущала за последние сутки.
Немного придя в себя, она собралась с силами и, опираясь на столешницу, поднялась на ноги.
Ноги дрожали.
На кухонном столе лежал её телефон.
Экран загорелся, показывая три пропущенных звонка от мамы.
Она не стала перезванивать, не желая тревожить её.
Вместо этого, дрожащим пальцем набрала номер Игоря.
Гудки звучали долго.
Наконец он ответил.
Голос был бодрым, но с оттенком раздражения, как будто она отвлекла его от чего-то важного. — Да, Ольг, что-то срочное?
Я тут с мамой занят.
Что-то шумело у него за спиной — возможно, работал телевизор. «Занят», — мелькнуло в её голове.
Её собственный голос прозвучал удивительно ровно и холодно.
Никакой слабости, никакой мольбы. — Игорь, я упала.
Ползла за водой на кухню и разбила колено.
Здесь кровь.
Мне очень плохо.
В трубке на мгновение повисло молчание.
Она ожидала хоть какого-то отклика.
Тревоги.
Сочувствия.
Но услышала лишь тяжёлый вздох. — Ольг, ну что ты как маленькая?
Помажь зелёнкой, или что там у тебя есть.
Я не могу сейчас сорваться, ты понимаешь?
У мамы серьёзный кризис, ей нужен покой и внимание.
Я не могу её бросить.
А ты молодая, сама справишься.
Давай, я тебе позже перезвоню.
И тогда её прорвало.
Но это не была истерика.
Это была холодная, сосредоточенная ярость, вылившаяся в слова, которые она произнесла чётко, отчеканивая каждый слог. — Значит, пока я лежала с температурой под сорок, ты даже чая мне не налил, а как твоя мама чихнула, ты помчался к ней через весь город с лекарствами?
Ну и оставайся там лечить свою мамулю, а ко мне не возвращайся, предатель!
Она отключила телефон, не дожидаясь его ответа.
И бросила его на стол.
Всё.
Внутри что-то оборвалось.
Последняя ниточка, связывавшая её с этим человеком.
Она посмотрела на разбитое колено, на капли крови на светлой плитке, и впервые за последние дни не ощутила ничего.
Ни боли, ни обиды, ни жара.
Только ледяную, абсолютную пустоту.
И твёрдое, как гранит, решение.
Прошло два дня.
Лихорадка отступила, оставив после себя гулкую слабость в теле и странную, непривычную ясность в голове.
Кризис миновал.
И физический, и душевный.
На второй день Ольга, с трудом передвигаясь по квартире, позвонила соседке, тёте Любе — пожилой, но бодрой женщине с нижнего этажа.
Та, увидев бледную Ольгу с огромными синяками под глазами и засохшей кровью на перевязанном колене, ахнула и сразу же принесла горячий куриный бульон и аптечку.
Она тщательно обработала рану, покритиковала «нынешних мужиков» и оставила Ольге свой номер, велев звонить, если что.
Эта простая человеческая забота от почти незнакомой женщины стала последним аргументом против Игоря.
Пока соседка суетилась на кухне, Ольга не теряла времени.
Её движения были медленными, но целенаправленными.
Первым делом она нашла в интернете номер службы для вскрытия и замены замков.
Мастер приехал через час.
Несколько минут работы инструментов — и у неё в руках оказался новый комплект ключей.
Старая личинка замка отправилась в мусорное ведро.
Это был первый шаг.
Затем она приступила к вещам Игоря.
Это не было импульсивным бросанием одежды.
Это была скрупулёзная, почти ритуальная процедура.
Она открыла шкаф и начала вынимать его рубашки, костюмы и футболки.
