Чашка чая медленно остывала, пока я наблюдала за Виктором через стол. Что-то изменилось. Не могу точно сказать, когда именно. Может, неделю назад, а может, и месяц… Но муж стал другим.
— Витя, ты будешь ужинать? — я постаралась, чтобы голос звучал обыденно.
Он вздрогнул и бросил взгляд на телефон.
— Что? А… Да-да, сейчас, — но вместо того, чтобы сесть, он вдруг поднялся. — Извини, мне звонят.
Телефон молчал. Я это точно видела. Но Виктор уже выходил на балкон, прикрывая за собой дверь. И это повторялось уже третий вечер подряд.
Сегодня я невольно услышала обрывок разговора. «…доверенность можно оформить… завтра… она не будет против…» Потом он заметил меня и резко сменил тему.
За тридцать лет брака я научилась читать его как открытую книгу. Когда он радовался — морщинки у глаз становились мягче.
Когда злился — поджимал губы и чуть заметно раздувал ноздри. А сейчас… сейчас он избегал моего взгляда. Как тогда, давно, когда разбил мою любимую вазу и боялся признаться.
— Галя, ты не видела мои очки? — его голос прозвучал слишком громко в тишине квартиры.
— На тумбочке, где всегда.
Он что-то буркнул и скрылся в спальне. Я сидела, обхватив руками остывшую чашку. Внутри зрело чувство, похожее на предгрозовую тишину. Что-то надвигалось. Что-то неотвратимое.
Виктор вернулся, держа какие-то бумаги. Мельком глянул на меня и отвел глаза.
— Давай завтра поговорим об одном деле, — небрежно бросил он. — Ничего особенного, просто нужно кое-что подписать.
Сердце дрогнуло. Я смотрела на его руки — они слегка подрагивали.
— Конечно, — ответила я, улыбаясь. — Завтра так завтра.
В глубине души я уже знала, что завтра мне предстоит сделать выбор. И от этого выбора будет зависеть всё.
Бумажная западня
— Галя, ты чего копаешься? — Виктор нервно постукивал пальцами по столу. — Просто подпиши здесь и здесь. Это для гаража, я же объяснял.
Я разглядывала листы бумаги, которые он положил передо мной. Мелкий шрифт расплывался перед глазами. Виктор нависал сверху, от него пахло незнакомым одеколоном.
— Дай мне просто спокойно прочитать, — сказала я, пытаясь вчитаться в юридические термины.
— Да что там читать? — он раздраженно фыркнул. — Обычная формальность для налоговой. Все соседи по гаражному кооперативу такое подписали.
Я подняла глаза:
— Но здесь что-то про недвижимость…
— Галя! — он повысил голос. — Гараж — это тоже недвижимость. Я тебе битый час объясняю. Мне на работу опаздывать из-за этой ерунды?
Пальцы мужа нервно поправляли воротник рубашки. Новой рубашки, которую я видела впервые. Когда он успел её купить?
— Я подпишу, но сначала хочу внимательно прочитать, — твердо сказала я, придвигая к себе документы.
Виктор резко выдохнул:
— Нет времени на это. Давай вечером. Я заеду в регистрационную палату после работы, тогда и подпишешь.
Он торопливо собрал бумаги, сложил их в папку. Его руки слегка дрожали.
— Всё нормально? — спросила я, глядя ему в глаза.
— Конечно, — бросил он, отводя взгляд. — Просто не люблю опаздывать.
Когда за ним закрылась дверь, я долго сидела, вслушиваясь в гулкую тишину квартиры. Что-то не давало покоя. Может, его торопливость? Или то, как он не давал мне прочесть текст? Или нетерпеливые жесты и новая рубашка?
Я взяла телефон и посмотрела на контакт, который не открывала уже несколько лет. Марина Степановна, юрист. Мы познакомились на юбилее у подруги. «Если понадобится помощь — звоните в любое время», — сказала она тогда, вручая визитку.
Никогда не думала, что этот момент настанет.
Звонок, который изменил всё
Телефон лежал на столе как бомба с часовым механизмом. Я смотрела на него добрых пятнадцать минут, прежде чем решилась. Может, я преувеличиваю? Может, это действительно какие-то бумаги для гаража?
Но внутренний голос настойчиво твердил: что-то здесь не так.
Я набрала номер, затаив дыхание.
— Марина Степановна? Здравствуйте, это Галина. Мы встречались на юбилее у Тамары…
Через час юрист уже сидела у меня на кухне. Женщина лет пятидесяти с проницательными глазами и уверенными движениями.
— Значит, муж торопит с подписанием каких-то документов? — она сразу перешла к делу. — И не даёт толком прочитать?
Я кивнула, чувствуя себя немного глупо. Вдруг я действительно делаю из мухи слона?
— Когда он вернётся?
— Вечером. Сказал, что привезёт бумаги.
Марина задумчиво постукивала ручкой по столу:
— Хорошо. Я побуду с вами. Вы не против?
Время тянулось мучительно долго. Мы пили чай, говорили о пустяках, но я то и дело поглядывала на часы.
Когда хлопнула входная дверь, у меня ёкнуло сердце.
— Галя! — голос Виктора звучал преувеличенно бодро. — Я вернулся!
Он застыл в дверях кухни, увидев незнакомку.
— А это…?
— Марина Степановна, юрист, — представилась гостья, поднимаясь.
Лицо мужа сначала вытянулось, потом побледнело, а затем пошло красными пятнами.
— Зачем юрист? — он посмотрел на меня с плохо скрываемым возмущением.
— Показать документы, которые ты принёс, — ровно ответила я. — Ты же не против?
Виктор замялся, но потом нехотя достал бумаги:
— Пожалуйста. Я же говорил — обычная формальность.
Марина внимательно изучала каждую страницу. Её лицо оставалось бесстрастным, но в какой-то момент она еле заметно покачала головой.
— Это генеральная доверенность, — наконец произнесла она, глядя на меня. — На распоряжение всем вашим имуществом. Квартирой, дачей, автомобилем, банковскими счетами. Всем.
В комнате повисла тишина. Я смотрела на мужа, не узнавая человека, с которым прожила тридцать лет.
Маски сброшены
— Это не то, что ты думаешь, — Виктор нервно провёл рукой по волосам. — Просто перестраховка. Мало ли что со мной случится.
— Перестраховка? — я старалась говорить спокойно, но голос дрожал. — Для чего?
Марина молча наблюдала за нами, не вмешиваясь, но её присутствие придавало мне сил.
— Галя, ты всё неправильно поняла, — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Это стандартная процедура…
— Прекрати! — я стукнула ладонью по столу. — Хватит лгать! Тридцать лет вместе, а ты… Зачем тебе доверенность на всё наше имущество? Говори правду!
Что-то в нём сломалось. Он опустился на стул, плечи поникли.
— Я устал, Галя, — тихо сказал он. — Устал от этой жизни. От однообразия. От… от нас.
Комната словно покачнулась. Я вцепилась в край стола.
— У тебя кто-то есть?
Он молчал, и это молчание было красноречивее любых слов.
— Кто она? — голос звучал словно со стороны.
— Какая разница? — вдруг вспылил Виктор. — Да, есть! И что? Я имею право на счастье! На новую жизнь!
— За мой счёт? — я почувствовала, как к горлу подступает горечь. — Оформив на себя всё наше общее имущество?
— А что я должен был сделать? — он вскочил, заметался по кухне. — Ты бы никогда не согласилась на развод! Начала бы цепляться, плакать…
— И поэтому ты решил просто обмануть меня? Оставить без ничего?
Марина тихо кашлянула:
— Господин Соколов, вы понимаете, что это мошенничество? Введение в заблуждение с целью завладения имуществом.
Виктор замер, уставившись на неё:
— Вы кто такая вообще? Это наши семейные дела!
— Я представляю интересы вашей супруги, — спокойно ответила Марина. — И советую вам немедленно прекратить попытки незаконного отчуждения имущества.
— Ты… ты всё подстроила! — он обернулся ко мне, его лицо исказилось от гнева. — Я так и знал! Никакого доверия!
— Доверия? — я горько усмехнулась. — После того, что ты хотел сделать, ты говоришь о доверии?
Виктор схватил папку с документами:
— Мы ещё поговорим об этом. Когда будем одни.
— Нам больше не о чем говорить, — я вдруг почувствовала странное спокойствие. — Ты всё сказал. И показал.
Обретая силу
Дверь хлопнула так сильно, что задребезжала посуда в шкафу. Я сидела, глядя в пустоту. Странно, но слёз не было. Только тяжесть в груди и пустота, словно внутри всё выскоблили тупым ножом.
— Галина Петровна, — тихо позвала Марина. — Вы как?
Я моргнула, возвращаясь в реальность.
— Не знаю, — честно ответила я. — Кажется, я должна рыдать, биться в истерике… А я просто сижу.
— Это шок, — она налила мне воды. — Выпейте. И давайте подумаем, что делать дальше.
— А есть «дальше»? — я сделала глоток. Вода показалась безвкусной.
— Конечно, — твёрдо сказала Марина. — И мы должны действовать быстро. Он может предпринять другие попытки.
Следующие два часа прошли как в тумане. Мы составляли какие-то бумаги, Марина звонила, объясняла, договаривалась. Я подписывала документы — на этот раз внимательно читая каждое слово.
— Завтра с утра едем в банк, — сказала юрист. — Нужно ограничить доступ к вашим счетам. Потом к нотариусу — отозвать все выданные ранее доверенности.
— А он сможет как-то… — я не договорила.
— Без вашей подписи — нет, — Марина покачала головой. — Но береженого бог бережет. Еще подадим заявление о запрете регистрационных действий с недвижимостью без вашего личного присутствия.
Я кивала, чувствуя, как с каждым действием ко мне возвращается контроль над жизнью. Странное чувство — словно очнулась от долгого сна.
— Как вы думаете, он… он давно это планировал? — спросила я, когда мы закончили с бумагами.
— Не берусь судить, — Марина сложила документы в папку. — Но подобное часто случается. Увы, слишком часто.
В эту ночь я не сомкнула глаз. Лежала, глядя в потолок, и перебирала воспоминания. Тридцать лет вместе. Как можно было не заметить? Не почувствовать? Или я просто не хотела видеть?
Утром мы с Мариной отправились по инстанциям. Банк, нотариус, МФЦ… Я двигалась словно на автопилоте, подписывала, отвечала на вопросы, кивала.
— Знаете, — сказала я, когда мы вышли от нотариуса, — никогда не думала, что буду благодарна своей мнительности.
— Это не мнительность, — улыбнулась Марина. — Это здоровый инстинкт самосохранения. И ваше счастье, что вы его послушали.
В тихой гавани
Весенний вечер окутал город мягким светом. Мы с Мариной сидели на моём балконе, потягивая чай с мятой. За прошедшие две недели мы неожиданно сблизились — из делового знакомства наши отношения плавно перетекли в дружбу.
— Как дела с разделом имущества? — спросила она, разглядывая закатное небо.
— Виктор согласился на мировую, — я пожала плечами. — Думаю, его новая пассия не в восторге от такого поворота событий.
Мы обе усмехнулись.
— А я ведь действительно верила, что ему нужны документы для гаража, — призналась я. — До последнего момента считала, что это какое-то недоразумение.
— Мы все хотим верить в лучшее, — Марина задумчиво помешивала чай. — Особенно когда речь идёт о близких людях.
Внизу зашумел фонтан в сквере — его включали по вечерам. Шум воды всегда действовал на меня успокаивающе.
— Знаешь, что странно? — я глубоко вздохнула. — Я думала, будет больнее. Думала, что развалюсь на части. А мне… почти спокойно.
— Это называется принятие, — кивнула Марина. — Когда проходишь шок, отрицание, гнев, торг… остаётся принятие.
— И благодарность, — неожиданно для себя добавила я.
— Благодарность? — она подняла брови.
— Да. За то, что всё открылось сейчас, а не когда мне стукнуло бы семьдесят. За то, что я нашла силы позвонить тебе. За то, что теперь знаю — я могу справиться сама.
Где-то в соседнем дворе играла музыка. Молодые голоса пели что-то весёлое, беззаботное. Жизнь продолжалась.
— Я всегда думала, что сила — это терпеть, — сказала я, глядя на первые звёзды. — Улыбаться, когда больно. Молчать, когда хочется кричать. Мириться, уступать, прощать… А оказалось, сила — это сказать «нет». Вовремя остановиться. Защитить себя.
Марина молча положила руку на мою.
— Знаешь, я ведь думала — без него моя жизнь закончится, — продолжила я. — А она, оказывается, только начинается.
С неба упала маленькая звёздочка, прочертив светлую полосу. Я улыбнулась — говорят, падающая звезда исполняет желания.
Но впервые за долгое время у меня не было никаких желаний. Только спокойная уверенность, что завтрашний день будет лучше вчерашнего.
— За новое начало? — Марина подняла чашку.
— За новое начало, — согласилась я, и наши чашки тихо звякнули в весенних сумерках.
