Золотистый закат медленно окутывал террасу, проникая сквозь ажурные листья дикого винограда и играя световыми бликами на хрустальных бокалах.
Воздух был насыщенным и сладковатым, наполняясь ароматами пионов, цветущих в начале июня, дымком от мангала, где жарился шашлык из осетрины, и изысканным парфюмом гостей.
На роскошной даче в престижном подмосковном поселке семья Ковалёвых праздновала очередное повышение главы семейства — Алексея.
Длинный стол, покрытый белоснежной скатертью, ломился от разнообразных яств.
Здесь присутствовало всё, что должно было подчеркнуть статус: икорницы с чёрной и красной икрой, горы крупных креветок, изысканные нарезки хамона и редких сыров, а также вазы с экзотическими фруктами.
Официанты, одетые в белоснежные перчатки, бесшумно передвигались между гостями, подливая в бокалы французское вино и двадцатилетний шотландский виски.
Коллеги Алексея из нефтяной компании — солидные, ухоженные мужчины с жёнами, украшенными бриллиантами, — произносили изысканные тосты, восхваляя его деловые способности и прозорливость.
Ольга, супруга Алексея, сидела за столом, вынужденно улыбаясь и поддерживая светскую беседу.
Она ощущала себя частью оформления, красивым, но молчаливым аксессуаром к успехам мужа.
Двадцать лет она была его тенью, его надежной опорой.
Двадцать лет она, учительница начальных классов, после работы спешила домой, чтобы проверить тетради своих учеников, а затем — помочь с уроками собственным детям, Игорю и Марине.
Бесконечные кружки, секции, родительские собрания, бессонные ночи у постели больного ребёнка — всё это составляло её жизнь, её неоценимый вклад в семью, который, казалось, оставался незамеченным.
Алексей, покрасневший от выпитого и похвал, поднял бокал.
Шум за столом сразу утих. — Друзья!
Благодарю за тёплые слова, — его голос прозвучал громко, с пьяной уверенностью. — Вы говорите, что за каждым успешным мужчиной стоит великая женщина.
Полная чепуха!
За каждым успешным мужчиной стоит лишь он сам!
Его разум, его труд, его бессонные ночи!
Он обвел гостей победоносным взглядом и широким жестом указал на дом, на стол, на ухоженный сад. — Да что вы!
Всё это — моё.
Эта дача, квартира в центре Одессы, наши машины, отдых на Мальдивах.
Я — кормилец, я — добытчик.
А жена у меня, — он сделал паузу, и его взгляд задержался на Ольге, — иждивенка.
Красивая, конечно, не спорю.
Но — иждивенка.
Она сидит на моей шее.
Без меня Оля погибнет, словно без воздуха.
Она же ничего не умеет, кроме как с детьми в «классики» прыгать.
За столом повисла оглушающая, неловкая тишина.
Кто-то из жен коллег смущённо покашлял, кто-то опустил голову к плечам.
Но мать Алексея, Наталья Ивановна, сидевшая во главе стола, словно королева-мать, гордо кивнула и одобрительно улыбнулась сыну.
Мол, всё сказал правильно, мой мальчик, именно так и есть.
А Оля сидела напротив, и каждое слово мужа вонзалось в неё, словно раскалённый нож.
Она чувствовала, как кровь отливает от лица, а в ушах звенит.
Двадцать лет жизни, двадцать лет самопожертвования, любви и заботы были только что публично растоптаны, обесценены и выброшены как ненужный мусор.
Она взглянула на детей: семнадцатилетний Игорь отвёл глаза, а пятнадцатилетняя Марина смотрела на отца с явным осуждением.
Но они молчали.
Они привыкли, что отец всегда прав.
Оля тихо поднялась из-за стола.
Её движения были медленными и точными, словно боясь рассыпаться на части.
Она вышла на террасу, подальше от этого унизительного зрелища, и глубоко вдохнула прохладный вечерний воздух.
Слёзы душили её, но она не позволяла себе плакать.
