Не смей опускаться до унижения.
ДНК-тест сделаешь — докажешь всем свою правоту. — Сделаю, — ответила я, кивая. — Но только после того, как родишь.
Сейчас слишком рискованно, инвазивная процедура может привести к выкидышу.
Я не стану подвергать малыша опасности из-за его комплексов.
Вечером я вернулась домой.
Андрей сидел на кухне с пивом.
Бутылка была уже третьей.
Раньше он не позволял себе пить в будние дни.
На столе лежал листок бумаги. — Что это? — спросила я. — Контакты адвоката, — пробормотал он, не поднимая взгляда. — Развод оформим быстро.
Квартира моя, куплена до нашего брака.
Дам тебе месяц, чтобы найти новое жильё.
Я не зверь. «Не зверь».
Это прозвучало как насмешка.
Он выгонял беременную жену на улицу, при этом считая себя благородным.
Я схватила листок, медленно разорвала его пополам и разложила обрывки перед ним. — Я уйду раньше.
Завтра.
К маме в Мена.
Он вздрогнул.
Видимо, не ожидал, что я так просто сдамся. — Но есть одно условие, Андрей.
Он поднял мутные глаза на меня. — Какое еще условие?
Деньги нужны? — Нет.
Завтра у меня первый скрининг.
УЗИ.
Плановое.
Ты поедешь со мной. — Зачем? — он поморщился. — Смотреть на чужого ребенка? — Чтобы — я наклонилась к нему, опираясь на стол руками, глядя прямо в его расширенные зрачки, — чтобы ты убедился, что с малышом всё в порядке.
Ты пока мой муж.
И по документам — отец.
Это твоя юридическая обязанность.
Отвезёшь меня, подождёшь в коридоре, привезёшь обратно.
А после я исчезну из твоей жизни.
Согласен?
Он молчал, судорожно сжимая челюсти.
Ему было страшно.
Я это видела.
Но мужское эго не позволяло отказаться. — Ладно, — с трудом выдавил он. — Завтра в 10.
Но в кабинет я не пойду.
Часть 3: Дорога в никуда
Утро было серым, словно старое больничное одеяло.
Мы ехали в его «Шкоде» молчаливо.
Радио тихо играло какую-то попсовую песню о несчастной любви, которая в этот момент казалась невероятно банальной.
Я смотрела в окно.
Город проносился мимо грязными пятнами: серые пятиэтажки, люди на остановках, закутанные в воротники, черные деревья.
Рука невольно положилась на живот. «Ничего, малыш, — думала я. — Мы справимся.
Бабушка у нас хорошая, дом в деревне теплый.
Проживём».
Андрей вел машину нервно.
Резко тормозил, резко ускорялся.
Его напряжение передавалось мне, меня начало тошнить. — Игорь, помедленнее, пожалуйста, — попросила я. — Не нравится — выходи и поезжай автобусом, — огрызнулся он, но снизил скорость.
Вдруг зазвонил его телефон.
На громкой связи (он забыл отключить Bluetooth) прозвучал сладковатый голос свекрови: — Игорь, ну что, ты выгнал эту… артистку?
Я вжалась в сиденье.
Андрей покраснел, судорожно тыкая пальцем в экран, чтобы переключить вызов на трубку. — Мам, я за рулём.
Потом. — Не поддавайся!
Она сейчас начнёт давить на жалость, пузом тыкать.
Это всё женские уловки!
Я же добра тебе желаю, сынок…
Он сбросил звонок.
В салоне повисла гнетущая тишина.
Мне стало его даже жалко. 38 лет, а он живёт чужими мыслями.
Марионетка. — Ты правда думаешь, что я способна на такое? — тихо спросила я, глядя на дорогу. — Вспомни нас, Игорь.
Вспомни, как мы выбирали имя месяц назад.
Ты хотел Дмитрия Алексеевича. — Замолчи, — хрипло сказал он.
Руки сжали руль до белых костяшек. — Не трави душу.
Нас больше нет.
Мы подъехали к перинатальному центру.
Огромное современное здание из стекла и бетона казалось чуждым среди старых хрущёвок.
Место, где рождается жизнь.
И где сегодня, возможно, окончательно погибнет наша семья.
Часть 4: Очередь ожиданий
В коридоре было душно.
Пахло хлоркой и дешёвым кофе из автомата.
Вдоль стен сидели пары.
Счастливые, испуганные, усталые — разные.
Мужья держали жен за руки, кто-то гладил животы, кто-то бегал за водой.
Андрей сел на самый дальний стул, отгородившись от меня и мира телефоном.
Он листал ленту новостей, но я видела, что он не читает.
Он просто скрывал глаза.
Я сидела напротив, сжимая в руках обменную карту.
Мне было страшно.
Не из-за Андрея.
А вдруг с малышом что-то не так?
Я медик, я знаю слишком много диагнозов.
Синдромы, патологии, замершая…
