Но страшнее всех выглядел Алексей.
Пьяная улыбка мгновенно исчезла с его лица, уступив место звериному оскалу.
Облитый водой, с прядью волос, прилипшей к лбу, он казался одновременно жалким и пугающим. — Ах ты, сука! — прорычал он, и хмель окончательно взял верх. — Что ты себе позволяешь?!
Он бросился на неё, выставив кулаки вперёд.
Однако расчёт оказался неверным.
Пол, залитый водой из ведра, превратился в скользкий лед.
Сделав всего шаг, Алексей поскользнулся на мокром ламинате, ноги у него разъехались, и он с глухим ударом рухнул лицом прямо на угол журнального столика.
Раздался неприятный хруст, и из разбитого носа потекла струйка крови по подбородку.
Но Тамару это не остановило.
Её ярость требовала выхода.
Она метнулась в коридор, схватила стоявшую у стены тяжёлую швабру с деревянным черенком и вернулась в гостиную, как фурия с копьём наперевес. — Вон, — прошипела она, и в её голосе не осталось ни капли прежней Тамары. — Все.
Убирайтесь отсюда.
Борис, всё ещё пытаясь понять, что происходит, сделал шаг к ней. — Да ты успокойся, слышь… Он не успел договорить.
Тамара с размаху опустила черенок швабры ему на плечо.
Удар получился неожиданно сильным.
Борис вскрикнул от боли и отпрянул назад.
Михаил и Дмитрий, увидев это, мгновенно пришли в себя.
Они осознали, что это не просто женская истерика, а нечто куда более серьёзное.
Пока Тамара, не глядя, размахивала шваброй по всему, что попадалось на пути — спинки стульев, диван, ноги оцепеневших гостей — они поспешили в коридор, пытаясь натянуть мокрую обувь.
Тамара, словно одержимая, гнала их шваброй по всей квартире. — Убирайтесь, твари!
Вон из моего Коблево!
Она вытолкала их на лестничную площадку, схватила разбросанную в прихожей обувь и одну за другой выбросила им вслед.
Затем захлопнула тяжёлую металлическую дверь и с грохотом защёлкнула оба замка.
С той стороны послышались ругательства, угрозы, после чего всё утихло.
Друзья, видимо, решили не связываться с обезумевшей женщиной и бросили своего раненого товарища.
Алексей, кое-как поднявшись на четвереньки, подполз к двери.
Кровь из носа уже заливала рубашку. — Тамара, открой!
Ты что, совсем с ума сошла?
Открой, говорю! — он забарабанил кулаком по двери.
Тамара прислонилась спиной к холодной металлической поверхности, тяжело дыша.
Её руки мелко дрожали, но голос звучал твёрдо и ледяным тоном.
Она подошла близко и отчётливо произнесла, чётко выговаривая каждое слово, чтобы он услышал её сквозь толстый металл: — Твои друзья будут бухать в Одессе, а не в нашей гостиной!
Мне плевать, что у Алексея день рождения, я не собираюсь убирать за вашим свинарником и слушать пьяный бред до утра!
Все — вон отсюда!
Он замолчал, ошарашенный.
Она же продолжила уже тише, но с тем же стальным оттенком, обращаясь скорее к себе, чем к нему: — Ночевать будешь на коврике, ублюдок.
Звони своему Владимиру, пусть он тебя заберёт.
Если заберёт.
За дверью воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжёлым, сдавленным дыханием.
Он попытался открыть дверь ещё несколько раз.
Поняв, что бесполезно, сполз вниз по двери и сел на холодный кафель подъезда.
В Василькове больше не раздалось ни звука.
Тамара стояла посреди разбросанной гостиной, глядя на плоды своих действий.
На полу растекалась огромная лужа, в которой плавали окурки и остатки еды.
На диване зияла чёрная дыра от ожога.
На ковре застыло уродливое пятно.
Но впервые за весь вечер она ощутила не гнев, а пустоту.
И странное, пугающее облегчение.
Скандал завершился.
Похоже, вместе с ним ушло и всё остальное…
