Gospodarochka — Ну всё, давай, целую!
Ты там сильно не скучай, два дня пролетят — не заметишь.
Алексей обнял жену с той немного неуклюжей нежностью, которая свойственна мужчинам, не привыкшим выставлять чувства напоказ.
Он втянул носом знакомый запах её волос и духов — аромат чистоты и чего-то неуловимо цветочного, который он всегда связывал с Коблево и уютом.
Тамара, уже мысленно находясь в дороге, на автомате поправила ему воротник рубашки, а затем подняла глаза.
В её взгляде смешались тёплая забота и нотка строгой предусмотрительности. — Я не скучать буду, Алексей, а волноваться.
Я тебя прошу, как человека прошу, только без фокусов.
Ты мне обещал.
Никаких посиделок, никаких гостей.
Особенно Владимир своего не приводи.
Ты же сам знаешь, после него всегда как орда прошла.
Последний раз, когда вы «тихо посидели», мне пришлось полдня отмывать кухню от пива и чистить раковину от рыбьей чешуи.
Она говорила это беззлобно, скорее, как напоминание о пройденном уроке.
Алексей слегка насупился, изображая обиду. — Там, ну ты опять за старое.
Сказал же — нет, значит нет.
Всё, табу.
Я что, сам себе враг?
Диван только перетянули, два дня как привезли.
Ковёр этот твой, светлый, как первый снег.
Думаешь, мне хочется потом выслушивать недельные лекции и спать на раскладушке?
Всё, буду паинькой.
Лягу на диван, включу сериал какой-нибудь дурацкий, закажу пиццу.
Максимум — бутылочку пива себе позволю, для аппетита.
Честное пионерское.
Он для убедительности приложил два пальца к виску, изображая салют, и состроил самую честную и преданную мину, на какую был способен.
Тамара, хоть и с тенью сомнения в глазах, всё же улыбнулась.
Она знала своего мужа: он был не злым, а скорее, увлекающимся и по-детски безответственным, когда дело касалось друзей и «отдыха».
Но она хотела ему верить. — Ладно, верю, — она поцеловала его в колючую щеку, подхватила небольшую дорожную сумку. — Маме привет передавай.
И кота не забывай кормить.
Дверь тихо щёлкнула.
Алексей постоял пару секунд, глядя на её гладкую поверхность, дождался, пока стихнет гул уезжающего лифта, и только после этого с грохотом повернул ключ в замке.
Тишина, обрушившаяся на Васильков, показалась ему оглушительной.
Это была не просто тишина.
Это был звук свободы.
Чистой, незамутнённой, абсолютной свободы на ближайшие сорок восемь часов.
Хитрая, предвкушающая улыбка сама собой расползлась по его лицу.
Он вытащил из кармана джинсов телефон, быстро нашёл в списке контактов номер «Борис Одесса» и нажал кнопку вызова. — Алло, Борис!
Приём!
Объявляю код «Красный», операция «Свобода» началась.
Теща жену к себе забрала.
На два дня, понял?
Так что бери Михаила с Дмитрием и дуйте ко мне.
Только тихо, как ниндзя, без палева.
Пиво по дороге захватите, светлое, ящик.
И рыбки какой-нибудь, леща пожирнее.
Всё, жду!
Меньше чем через час в дверь раздался условный стук — три коротких, один длинный.
На пороге, как три богатыря после долгого похода, стояли его лучшие друзья.
Во главе процессии, как всегда, был Борис — крупный, шумный мужик с добродушным, но вечно красным лицом и оглушительным смехом.
В руках они держали несколько увесистых пакетов, из которых доносилось вожделенное бряцание стекла и пряный запах копчёной рыбы. — Проходим, проходим, диверсанты, — зашипел на них Алексей, для вида оглядываясь на лестничную площадку, где царила мёртвая тишина. — Разувайтесь тут, и сразу на кухню.
Конспирация, мужики!
Вечер начинался чинно, благородно и почти интеллигентно.
Они расположились за небольшим кухонным столом, который Тамара с любовью называла «кофейным уголком».
На стол легли газеты, чтобы не испачкать скатерть.
Запотевшие бутылки выстроились в ряд, как солдаты на параде.
Разговоры текли лениво и мирно, под треск разрываемой воблы и тихий шорох открываемых чипсов.
Обсуждали работу, новую машину Дмитрия, дурака-начальника на заводе, где Борис трудился мастером.
Алексей чувствовал себя на вершине блаженства.
Идиллия: он и жену не обманул — сидят тихо, на кухне, пьют лёгкое пиво, никому не мешают.
И с друзьями отдыхает. Идеальный компромисс.
