Тамара сидела за кухонным столом, не отводя глаз от серого чайника.
Он уже давно закипел, но она этого не слышала — внутри неё всё бурлило сильнее.
Её муж, Игорь, только что произнёс: — Прости, но я больше не могу.
Я тебя не люблю.
Он сказал это спокойно, почти вежливо, словно говорил о посторонней женщине.
Затем быстро начал собирать вещи, издавая шорох молний на чемодане.
Тамара осталась стоять, словно вросшая в пол.
Она не плакала.
Не кричала.
Просто наблюдала, как рушатся десять лет её жизни.
Всё обрушилось сразу.
Месяц назад умер отец.
Мать — иссохшая, молчаливая, словно вместе с ней ушла часть дома.
Сестра после аварии стала инвалидом, нуждающимся в заботе.
Работы не было: издательство, в котором Тамара работала редактором, закрылось.
И теперь — муж, измотанный «нести чужие проблемы».
Он захлопнул дверь, а тишина, словно ожившая, ударила в виски.
Тамара опустилась на табурет и впервые за всё это время расплакалась.
Не громко — тихо, сдержанно, будто боялась потревожить стены. — Господи… как же теперь жить?..
Но где-то внутри возник тихий голос: «Нужно вставать».
Она поднялась.
У неё был сын.
Семилетний Саша, который через полчаса должен был вернуться из школы. — Мам, ты плакала? — Нет, сынок.
Просто пыль в глаз попала.
Он поверил.
Дети всегда верят, пока им не объясняют, что взрослые умеют лгать.
