Через два дня я уже была в Черкассах.
Ольга встретила меня на вокзале — с бледным лицом и красными глазами. «Спасибо, что приехали. Не знаю, как бы справилась без вас».
Я осталась у них.
Жила на диване в гостиной, готовила, выгуливала Аню, пока Ольга пропадала в больнице.
Её отец — мой… нет, не мой.
Её настоящий отец находился в реанимации.
Прогноз был мрачным.
Спустя неделю он скончался.
Ольга плакала на кухне, а я обнимала её.
Гладя по голове, тихо шептала слова поддержки.
И понимала — именно сейчас, в этот момент, впервые веду себя как мать.
После похорон Ольга ослабла, похудела.
Она была похожа на тень.
Алексей вернулся, но ему нужно было работать — деньги были необходимы.
Я осталась с ними. «Тамара, вы так много для нас сделали, — сказал Алексей. — Мы не знаем, как отблагодарить». «Мне не нужна благодарность. Мне просто… хорошо быть рядом».
Однажды вечером, когда Аня спала, а Алексей сидел за компьютером, Ольга рассматривала на кухне старые фотографии.
Её родители, она в детстве, семейные праздники.
Я присела рядом. «Ольга, можно спросить… ты говорила, что знаешь о своей родной матери.
Что именно?» Она подняла на меня удивленные глаза. «Немного.
Только то, что она была очень молодой.
Восемнадцать лет.
И что сразу отказалась от меня в роддоме». «Ты когда-нибудь думала о ней?» «Думала.
Особенно после рождения Ани.
Пыталась понять — как можно?
Отказаться от ребенка?
Я бы не смогла». «А если бы у неё не было выбора?» «Выход всегда есть». «Не всегда, Ольга.
Обстоятельства порой сильнее».
Она посмотрела на меня и спросила: «А почему вы спрашиваете?» И в этот момент я поняла — сейчас или никогда.
Я могу промолчать, уехать через неделю, и она так и не узнает.
Или сказать правду.
Рискуя всем — её доверием, её симпатией, этой хрупкой близостью, что между нами появилась. «Потому что… — я сглотнула. — Потому что я — та самая мать».
Тишина.
Ольга смотрела на меня ошарашено. «Что?» «Да, Ольга, двадцать восемь лет назад я тебя родила.
В роддоме номер пять в Умани.
И ушла, не оглядываясь.
Мне было восемнадцать, я была одна, без денег и поддержки.
Думала, что поступаю правильно».
Ольга медленно поднялась из-за стола.
Подошла к окну.
Стояла спиной ко мне. «Ты… ты всё это время знала?» «Я узнала в Одессе.
Когда увидела родинку на твоей шее.
Такую же, как у меня». «И молчала?» «Молчала.
Потому что не могла разрушить твою жизнь». «А сейчас?
Почему именно сейчас?» «Потому что я больше не в силах врать.
Не могу быть рядом и делать вид, что я просто знакомая.
Я твоя мать, Ольга.
И хочу попросить прощения».
Она обернулась.
Слёзы текли по щекам. «Двадцать восемь лет.
Двадцать восемь лет я жила, не зная тебя.
А ты… просто наблюдала со стороны?» «Я не планировала.
Я случайно встретила тебя в Одессе.
И поняла, кто ты.
Но решила не говорить.
Ты была счастлива, у тебя своя жизнь…» «Не тебе решать! — голос Ольги срывался. — Не тебе решать, счастлива я или нет!» «Прости меня.
Пожалуйста».
Она закрыла лицо руками. «Уйди.
Пожалуйста, уйди.
Мне нужно время».
Я ушла.
Сняла номер в гостинице.
Три дня лежала, глядя в потолок.
Ольга не звонила.
Алексей отправил одно сообщение: «Дайте ей время.
Это шок для неё».
На четвёртый день она позвонила. «Приезжай.
Нам нужно поговорить».
Я приехала.
Ольга сидела на кухне, бледная, с темными кругами под глазами. «Садись».
Я села. «Я много думала за эти дни.
И вот что поняла.
Я злюсь.
Очень злюсь на тебя.
За то, что ты меня бросила.
За молчание.
За то, что решала за меня». «Я понимаю…» «Но я также понимаю другое.
