— Оставайся дома.
Какая работа?
Ты и так ничего не успеваешь!
Игорь бросил эти слова с равнодушием, снимая куртку в прихожей.
Ольга застыла на месте в кухне с тарелкой в руках — она несла её к раковине после кормления Серёжи.
Она прикусила губу, ощущая, как внутри поднимается комок в горле.
За стеной послышался плач — малыш проснулся от громкого голоса отца.
Ольга положила тарелку на стол и направилась в детскую, но Игорь уже вошёл на кухню. — Мам, она опять целый день ребёнка укладывала, а по дому ничего не сделано, — услышала она раздражённый голос мужа, обращённый к Тамаре Петровне. — Посмотри, даже посуда с обеда стоит.
Понимаю, что устает, но элементарный порядок можно же поддерживать? — Вот именно, — вмешалась свекровь, гремя пакетами из магазина. — Целый день дома, а результата никакого…
Ольга тихо закрыла за собой дверь детской.
Серёжа плакал, протягивая к ней маленькие ручки.
Три года назад, когда они только вступили в брак, жить у свекрови казалось временным вариантом. «Поживёте у нас немного, а там своё жильё найдёте», — обещала тогда Тамара Петровна с улыбкой, которая теперь казалась Ольге злой иронией судьбы.
Первый год прошёл относительно спокойно.
Ольга трудилась менеджером в туристической компании, уходила рано утром и возвращалась поздно вечером.
Усталость от работы служила ей защитой от колких замечаний свекрови. «Опять в своих туфлях по коридору ходишь», «Посуду мой сразу, иначе засохнет», «Игорю рубашки глади получше, как на работу в таком виде?» — все эти упрёки не доходили до Ольги, ведь у неё была собственная жизнь за пределами этого дома.
Николай Иванович, свёкор, появлялся дома редко.
После выхода на пенсию он обосновался в гараже, где возился со старой «Волгой» и встречался с такими же пенсионерами-железнодорожниками.
За ужином он молчал, кивал на вопросы жены и вскоре исчезал.
Всё изменилось с рождением Серёжи.
Сначала Ольга пыталась работать из дома — фирма пошла ей навстречу.
Но с грудным ребёнком на руках это оказалось невозможным.
После трёх месяцев мучений она ушла в декрет. — Наконец займёшься настоящим делом, — одобрила Тамара Петровна. — Женщина должна быть хранительницей домашнего очага.
Но очаг этот находился не в её руках.
Каждый день свекровь находила повод для упрёков.
Пелёнки постираны не тем порошком.
Ребёнок плачет — значит, молока не хватает.
В холодильнике беспорядок.
Пыль на телевизоре. — Опять макароны? — заглядывала Тамара Петровна в кастрюлю после работы. — Мужику нужно мясо!
В мои годы я и борщ успевала сварить, и котлеты пожарить, и на работу сбегать.
Ольга молчала.
Что она могла возразить?
Что вставала в пять утра к ребёнку и только к трём часам смогла принять душ?
Что пока варились эти макароны, она одной рукой качала коляску с капризным Серёжей, не желавшим днем спать?
Однажды вечером, когда укладывала сына, она услышала разговор из кухни. — Смотри, до чего она дом запустила, — шептала Тамара Петровна Игорю. — Весь день дома, а никакого результата.
Я после смены прихожу — и сразу за уборку. — Мам, ну она же с ребёнком… — Я и тебя воспитывать успевала, и на двух работах работать!
И квартира всегда была в блеске.
А эта… Принцесса, видимо.
