Но ты в то время как раз пошла в школу, а я работала сразу в двух местах, так уставала, что сил на свидания просто не оставалось.
Моя мать, твоя бабушка, помощи не оказывала.
Она сказала, что я глупая, раз развелась.
А потом… потом всё как-то резко изменилось… Все начали суетиться.
Он женился.
А я осталась одна.
Я не рассказываю тебе это, чтобы стало хуже.
Я делюсь этим, потому что, Оксана, ты сейчас стоишь на том самом рубеже.
И либо сделаешь шаг вперед — и начнешь жить, либо отступишь назад — и будешь ждать, что станет лучше.
Но лучше не наступит.
У таких людей, как он, может меняться внешний облик, но не суть.
Тебе двадцать, ты обязательно встретишь своего человека.
Поверь мне…
Что касается меня…
Тамара глубоко вздохнула, пытаясь перевести дыхание. — Я ни в чем не каюсь.
Потому что самое ценное для меня — это ты.
Больше я и не желала.
А теперь, если позволишь… — Тамара поднялась, взяла с полки старую сковородку, — я приготовлю сегодня блины.
Как в детстве.
Со сгущенкой и вареньем.
Считаю, горечи нам сегодня хватит, пора немного сладкого.
Внезапно Оксана поднялась, подошла к матери и крепко обняла её.
В ту ночь Оксана почти не сомкнула глаз.
Мать давно уже дышала ровно, устав от разговоров и суеты, а она лежала на диване в гостиной, смотрела в потолок и размышляла.
Не столько о бывшем муже, сколько о себе и рассказе мамы.
О том, как жила.
Как пыталась быть «удобной».
Как научилась бояться не громких слов, а тишины после них.
Когда он замолкал, и в квартире стояла гробовая тишина.
Когда она прятала в карман ключи и своё сердце, возвращаясь после ночной смены, чтобы не разбудить его «не вовремя».
Она вспомнила случай, когда однажды он пришёл поздно.
Пьяный.
Начал ругать её за то, что еда не такая, какую он хотел, и вообще всё не так.
Обвинил в том, что она его не любит.
А потом сел на кухне и заплакал.
И она, глядя на него, думала: «Может, и правда… если бы я была другой…»
Вспомнила и первый раз, когда он её ударил.
Теперь боль причиняли не те ссоры.
Не крики.
А она сама.
За то, что всегда пыталась сгладить, угодить, терпеть.
Принять обратно.
Как будто любовь — это соревнование, где выигрывает тот, кто меньше говорит о боли.
Под утро она поднялась, подошла к зеркалу.
Взглянула на себя.
Под глазами тёмные круги, волосы растрёпаны.
Щёки впали.
Но глаза… глаза были ясные.
Оксана взяла телефон.
Поглядела на экран.
Вспомнила вчерашнюю историю.
Мама, оказывается, тоже когда-то была слабой, испуганной, запутавшейся женщиной.
Оксана вдруг увидела удивительные параллели.
Как будто по шаблону, та же любовь на «голодном пайке».
Она шла по той же тропе, что и мама, только медленнее и без ребёнка на руках.
Рассказ матери словно выдернул её из оцепенения своей правдой.
Вдруг Оксана поняла.
Её мама не сломалась, не озлобилась.
Она всё так же смеётся, готовит, обнимает её.
Мама не стала жертвой, хотя могла бы.
Оксана заблокировала номер Дмитрия.
Затем нажала «удалить».
Она снова лёгла на диван и, хоть не сразу, но уснула.
На душе впервые за долгое время стало легко.
Во сне ей мерещилась речка — чистая, бурная, и она шла по воде, не боясь намочить ноги.
