Девочка застыла с расческой в руке, испуганно глядя на бабушку.
Ее нижняя губа слегка задрожала. — Я просто… хочу причесать, — тихо сказала Оля. — Я же говорю, нельзя! — голос свекрови прозвучал резким, словно натянутая струна.
Она стремительно подошла к внучке и, прежде чем кто-то успел что-то сделать, вырвала куклу из ее рук.
Движение было резким и грубым.
Платье куклы зацепилось за палец Оли, и девочка вскрикнула от неожиданной боли. — Мама! — крикнул Дмитрий, вскочив с дивана вместе с Тамарой.
Но Ирина Николаевна, казалось, не обращала на них внимания.
Она прижимала куклу к себе, словно оберегая ее от воров.
На лице женщины появилась необычная, странная улыбка детского восторга. — Это моя кукла! — сказала она, глядя прямо на внучку.
Ее голос звучал громко, четко и был наполнен непонятным раздражением. — Моя!
Мое нельзя трогать.
Поняла?
Нельзя трогать то, что принадлежит мне!
В гостиной наступила гробовая тишина.
Оля широко раскрыла глаза, в которых, словно в замедленной съемке, росли недоумение, обида, а затем безысходная печаль.
По ее лицу медленно, тяжело покатились первые слезы.
Она не плакала всхлипывая или крича.
Просто молча смотрела на пожилую женщину, которая забрала у нее принцессу. — Мама, что ты делаешь? — первым нарушил молчание Дмитрий.
Его лицо побледнело. — Это же ребенок!
Какая разница, чья кукла? — Большая! — резко ответила Ирина Николаевна, продолжая крепко держать куклу. — Здесь все мое!
Моя квартира, мои вещи!
Ребенка надо с детства учить, что чужое брать нельзя! — Она не брала без разрешения! — вставила Тамара, голос которой дрожал от сдерживаемого гнева.
Она подошла к Оле, присела рядом и приобняла ее. — Она всего лишь играла.
Вы сами видели, как бережно она относилась к кукле. — Бережно? — фыркнула свекровь. — С расческой к ней лезла!
Волосы у куклы всклокочутся.
А это дорогая вещь! — Мама, о какой ценности ты говоришь?
