Будто оказалась в сказке. — Твои дети были маленькими, нужна была помощь.
А мои уже взрослые, живут своими семьями. — Это не повод всю жизнь на полку ставить.
Но Тамара для себя уже приняла решение.
Она привыкла к одиночеству и даже полюбила его.
Утром никто не требовал завтрак, никто не жаловался на боли и не капризничал.
Можно было отправиться за грибами в лес, почитать книгу, встретиться с подругами в клубе.
Дети навещали её регулярно, внуки приезжали на каникулы.
Этого было достаточно для счастья.
А по вечерам, когда накатывала тоска, Тамара брала рабочую сумку и шла дежурить в больницу.
Среди больных она ощущала себя нужной. — Что же ты с собой творишь? — не унималась Нина. — Жизнь проходит, а ты будто в скорлупе сидишь. — А мне в этой скорлупе хорошо, — улыбнулась Тамара. — Никто не ворчит, не требует, не болеет.
Свобода, Нина.
Только сейчас я её ощутила. — Какая свобода?
Это одиночество, а не свобода. — Для тебя — одиночество, а для меня — покой.
Тридцать лет я берегла мужа, заботилась о нём, не оставалось времени на себя.
Теперь же живу так, как хочу.
Нина качала головой, не понимая.
Для неё жизнь без мужчины рядом казалась пустой.
А Тамаре, наоборот, с каждым днём становилось спокойнее. — Знаешь, я ведь любила Дмитрия, — продолжила Тамара. — Но эта любовь была как служба.
Он болел — я ухаживала.
Он капризничал — я терпела.
А что я хотела, о чём мечтала — это не обсуждалось. — И что же ты желала? — Да много чего.
Сходить в театр, например.
Или спокойно дочитать книгу.
Или просто посидеть в тишине, не прислушиваясь — не стонет ли, не зовёт ли. — А теперь можешь всё это делать. — Могу.
И делаю.
И знаешь что, Нина?
Мне хорошо.
По-настоящему хорошо, возможно, впервые в жизни.
Нина задумалась.
Для неё такая жизнь казалась пустой и бессмысленной.
Но Тамара словно помолодела за эти два года.
Седина появилась в волосах, но глаза стали живыми, улыбка — лёгкой. — Я тебя не понимаю, — призналась Нина. — Без Виктора Ивановича у меня дня не проходит спокойно.
Беспокоюсь, жду, скучаю. — А я не скучаю.
Странно, правда?
Думала, что буду тосковать по Дмитрию до конца дней.
А оказалось — скучаю из привычки, а не по человеку. — Может, вы просто не подходили друг другу? — Подходили.
Но его болезни превратили нашу семью в семью больного и сиделки.
