У вас есть имущество.
Продайте что-нибудь. — Мы не можем распродать дачу!
Это наследство! — почти вскричала она. — А мои нервы — разве не наследство? — спокойно ответила я. — Вы же знаете, сколько сил и времени я вложила в вашу семью.
Сколько лет выносила ваши упрёки, ваши «намёки», ваши попытки контролировать мою жизнь.
А потом… потом вы приняли сторону Алексея, когда он начал меня унижать. — Это неправда! — возмутилась она. — Мы всегда… — Вы всегда поддерживали его.
Даже когда он называл меня «бесплодной» и «не женщиной».
Даже тогда.
Её голос задрожал: — Мы думали… мы верили ему… — А теперь вы верите, что я обязана отдать вам полмиллиона?
Она замолчала.
Я знала: сейчас она пытается перевести разговор в другое русло.
Найти новую «кнопку».
И не ошиблась. — Оля… помнишь, как ты мечтала о ребёнке? — вдруг заговорила она тише, почти шёпотом. — Мы ведь тогда… мы хотели помочь.
Я сжала пальцы на телефоне.
Да, я помнила.
Помнила, как они «помогали»: советовали мне «не зацикливаться», «найти себе занятие», «может, усыновить?».
А потом, за моей спиной, говорили Алексею: «Она не родит.
Лучше найди другую». — Я помню, — сказала я. — И благодарна вам за заботу. — Ты же так хотела ребёнка… — продолжала она, и в её голосе появилась странная нотка.
Почти… жалостливая. — Да, хотела.
И получила. — Получила? — резко переспросила она. — У меня есть дочь.
Ей два года. Мы просто давно не общались.
Тишина.
Долгая. — От кого? — наконец спросила она, и в её голосе уже не было ни тёплых интонаций, ни просьб.
Только холодное любопытство. — От мужчины, который уважает меня.
Который не обвиняет меня в бесплодии. — Алексей говорил, что ты… не можешь… — Алексей лгал.
Как и вы.
Она снова замолчала.
Я представила, как она сидит на кухне в своей идеально убранной квартире, сжимая телефон, и думает: «Как так?
Она не должна была родить.
Она не должна была уйти.
Она должна была остаться — бедной, одинокой, благодарной за каждую крохотную частицу их «доброты»». — Оля… — начала она снова, но теперь голос звучал иначе.
