Доставая из телефона все кулинарные списки, Ольга строго следовала каждому пункту. Она солила ровно столько, сколько было указано.
Тушила блюдо ровно столько минут, сколько предписывал рецепт.
Даже уровень огня меняла точно по рекомендациям.
Однако результат вышел весьма странным.
Котлеты оказались пересолены, гарнир — недоварен, а салат — слишком кислым.
Ольга накрыла на стол и позвала Алексея. – Что это? – спросил он, попробовав котлету. – Ужин по рецептам твоей мамы, – спокойно ответила Ольга. – Всё сделано строго по списку.
Алексей молча жевал.
Ольга заметила, как он пытается понять ситуацию. – Оля, но обычно ты готовишь иначе… – Обычно я готовлю так, как умею.
А твоя мама думает, что я не умею.
Поэтому сегодня я готовила именно так, как она велела.
Алексей отложил вилку. – Ты хочешь что-то мне доказать? – Я хочу, чтобы ты понял: мне не нужны эти списки.
Я уже десять лет готовлю, убираю и стираю.
И справляюсь вполне достойно.
В тот вечер они долго беседовали.
Ольга открылась мужу, рассказала о своих чувствах и о том, как унизительно получать подобные инструкции.
Алексей слушал молча, и на его лице постепенно появлялось понимание. – Знаешь, – произнёс он наконец, – я действительно не задумывался об этом.
Для меня советы мамы всегда были… ну, привычными.
Она всегда всем советовала. – Но не мне, – тихо сказала Ольга. – Я твоя жена.
И у меня должно быть право на уважение в своём доме.
На следующий день Алексей сам позвонил матери.
Ольга не слышала их разговора, но видела, что муж долго ходил по комнате, жестикулировал, что-то объяснял.
Когда он положил трубку, его лицо выглядело усталым. – Поговорил, – сказал он. – Мама сначала не понимала, в чём дело.
Потом обиделась.
Сказала, что хотела только помочь. – И что теперь? – Теперь списков не будет.
Однако Нина Ивановна не сдалась так легко.
Прямых списков действительно не стало, но появились другие способы контроля.
Она начала заходить в гости всё чаще, каждый раз замечая что-то, что нужно подправить или изменить.
То штора висит неровно, то цветок стоит не на своём месте, то в холодильнике беспорядок. – Олюшка, – говорила она ласковым голосом, – разве не лучше будет, если молоко поставить сюда?
А овощи вообще правильнее хранить в нижнем ящике.
Ольга понимала, что свекровь просто поменяла тактику.
Списки превратились в устные замечания, но суть осталась прежней. «Ты делаешь неправильно.
Я покажу, как надо».
Терпение Ольги стремительно иссякало.
Она чувствовала, что скоро не удержится.
И взрыв последовал очень скоро.
Это произошло в декабре, перед Новым годом.
Нина Ивановна пришла в гости и начала переставлять новогодние украшения на ёлке. – Вот эту игрушку лучше повесить повыше, – говорила она, перевешивая шары. – А мишуру нужно распределить равномернее.
Ольга стояла и наблюдала, как свекровь переделывает её работу.
Ёлку украшали всей семьёй, каждую игрушку вешали с любовью.
А теперь эта женщина всё меняет, словно Ольга — ребёнок, неспособный правильно нарядить новогоднюю ёлку. – Нина Ивановна, – тихо, но твёрдо сказала Ольга. – Прекратите.
Свекровь обернулась, в руках у неё была стеклянная снежинка. – Что, дорогая? – Прекратите переставлять мои украшения, – Ольга сделала шаг вперёд. – Это моя ёлка, в моём доме.
И я сама решаю, где должна висеть каждая игрушка.
Нина Ивановна растерянно смотрела на невестку.
Такого тона от Ольги она ещё не слышала. – Олюшка, я же только хотела помочь… – Не нужно мне помощи, – Ольга взяла снежинку из рук свекрови и повесила на место. – Не нужны мне ваши списки, советы и замечания.
Я взрослый человек и сама знаю, как вести свой дом. – Но ведь… – Ничего «но», – повернулась к свекрови Ольга. – Нина Ивановна, я понимаю, что вам тяжело после смерти мужа.
Понимаю, что вы привыкли всё контролировать.
Но я не ваша подчинённая.
Я жена вашего сына и хозяйка этого дома.
Наступила тишина.
Нина Ивановна стояла с опущенными руками, а Ольга чувствовала, как сердце колотится.
Наконец она сказала то, что копилось годами. – Если вы хотите общаться с нами, – продолжила Ольга, – прошу относиться ко мне с уважением.
Я не прошу вас любить меня.
Но уважать — прошу.
Свекровь молча надела пальто и ушла.
Алексей, который всё это время находился в другой комнате, вышел только после того, как за матерью захлопнулась дверь. – Слышал? – спросила Ольга. – Слышал, – кивнул муж. – Наверное, это следовало сделать раньше.
В последующие недели Нина Ивановна не появлялась и не звонила.
Ольга испытывала одновременно облегчение и чувство вины.
Облегчение от того, что наконец сказала правду.
Вину за то, что причинила боль одинокой женщине.
Но молчание длилось долго.
Новый год встретили без свекрови.
Алексей несколько раз пытался дозвониться до матери, но она не отвечала. – Может, я слишком резко сказала? – спрашивала Ольга у мужа. – Нет, – качал головой Алексей. – Мама привыкла, что все ей подчиняются.
Пора ей понять, что ты — не ученица в её школе.
В середине января позвонила соседка Нины Ивановны.
