— Не стану вас больше отвлекать!
— Я больше никогда не приду!
Она резко поднялась с дивана и бросилась к выходу.
Алексей, держа на руках испуганную Анну, поспешил за ней. — Мам, остановись, пожалуйста!
— Перестань устраивать этот спектакль!
— Тамара, скажи хоть что-нибудь!
Молодая женщина замерла посреди гостиной, слыша, как в прихожей свекровь, рыдая, натягивала пальто, а муж пытался ее успокоить.
Он говорил сдавленным, полным вины голосом: — Мам, успокойся… Мы тебя ценим… Конечно, ты нам нужна… Тамара вздохнула, осознав, что это всё — лишь постановка.
Ирина Петровна стремилась закрепить за собой роль обиженной, заставить сына ощутить вину и, что важнее всего, получить прочный довод на будущее: «Как я теперь могу к вам приезжать или сидеть с Анной после того, как вы меня так оскорбили?» Дверь в прихожей с шумом захлопнулась.
Плач свекрови стих.
Воцарилась гнетущая тишина, которую нарушали лишь всхлипы Анны.
Алексей возвратился в гостиную.
Он выглядел подавленным. — Что это вообще было? — с усталостью спросил он, опускаясь на диван. — Ты правда не понимаешь? — тихо поинтересовалась Тамара, всё ещё стоя в центре комнаты. — Она обиделась, Тамара!
Говорит, что ты ей нахамила.
Разве нельзя было проявить немного больше такта?
Ведь она пожилой человек… — Я ей ничего подобного не говорила, Алексей.
Она сама придумала обиду и сама в неё поверила.
Приехала сюда с готовой драмой! — Не преувеличивай.
У неё такой характер — вспыльчивая, но быстро остывающая, — вздохнул мужчина. — Быстро остывающая? — Тамара горько улыбнулась. — Она не отпустит это, Алексей.
Будет лелеять обиду неделями.
Расскажет всем родственникам, какая я неблагодарная.
А когда в следующий раз мы попросим её о помощи, она с гордостью напомнит нам об этом «инциденте».
Алексей промолчал.
Он терпеть не мог подобные разборки.
