Она категорически отказывалась делать аборт, поскольку с детства испытывала к ним отвращение.
Мама называла это «чисткой» и без тени стеснения рассказывала всем в автобусе, куда направляется.
Позже она также открыто пересказывала соседке детали процедуры, из-за чего у Алины немели зубы и сжимались пальцы на ногах.
Ей хотелось встать и уйти, чтобы не слышать этих разговоров, но ноги не слушались, и она стояла у грядки с морковью, вырывая сорняки, в то время как мама сидела на скамейке рядом и громко разговаривала с соседкой.
Когда Алина переехала на учёбу, она всем врала, что её родители живут в соседнем Никополе, а не в деревне, расположенной в ста километрах оттуда.
Паспорт она тщательно прятала даже от подруг и почти не возвращалась домой.
Однажды ей чуть не пришлось раскрыть тайну — парень, с которым она начала встречаться, оказался из того самого Никополя, который она придумала, и стал расспрашивать, в какой школе она училась.
Пришлось расстаться с ним, к счастью, он ей особо и не нравился.
Сейчас она сидела на скамейке в коридоре, ожидая вызова.
Зубы стучали — то ли от холода, то ли от нервного напряжения.
Гинеколог выдала направление, задав всего один вопрос: — Учишься?
Алина подтвердила, что учится, и врач с одобрением кивнула: — Вот и правильно, учись.
Она ожидала, что её станут отговаривать, как показывают в фильмах, но, видимо, врач, который обслуживал участок с общежитием, привык к таким, как она.
Однако та, кто должна была проводить аборт, оказалась другой.
Она посмотрела на Алину ясными голубыми глазами, словно пронизывая её насквозь. — Боишься?
Или передумала? — спросила спокойно.
Алина пожала плечами: — Я не передумала.
— Ну и хорошо.
Не бойся, будет не больно, сейчас уснёшь, а когда проснёшься, всё уже закончится.
Она знала это, но всё равно не могла заставить себя сесть на кресло.
Анестезиолог пробормотал что-то, но врач его остановила: — Не ругай пациентку, посмотри, какая молодая, совсем девочка ещё.
— Как до койки добраться — быстро взрослая, — возразил он, но взглянул на Алину ласково. — Ладно, не бойся, сейчас сны смотреть будем.
Снов она не видела.
Или просто не запомнила их.
Запомнила лишь лицо врача — родинку на левой щеке и её ясные глаза.
Врач заглянула к Алине позже, когда та лежала в палате под клетчатым байковым одеялом. — Ну, нормально всё? — спросила она.
Алина кивнула, хотя в носу хлюпало — то ли от жалости к самой себе, то ли от презрения.
