Тамара не задавала вопросов.
Она лишь слушала, как хлопнула дверь, и сердце её тихо опускалось, словно заранее предчувствовало — что-то рушится, разрушается.
Однажды вечером раздался звонок от Людмилы Сергеевны. — Тамара, здравствуй, — голос звучал сдержанно вежливо, почти ласково. — Я подумала… может, встретимся и спокойно поговорим?
Без криков. — Поговорим, — осторожно ответила Тамара. — Хорошо.
Завтра, в кафе «Кафе Львовянка», ровно в три часа.
Я угощаю.
На следующий день Тамара пришла точно в срок.
Людмила Сергеевна уже сидела у окна, перед ней были чашка кофе и пирожное.
Выглядела она усталой, но глаза горели живостью и настороженностью. — Садись, дорогая, — мягко пригласила она. — Я всё тщательно обдумала. — И к какому выводу пришли? — Надо уладить всё по-человечески.
Мы ведь не враги.
Тамара кивнула, но в душе её охватила тревога. — Я уже говорила с нотариусом, — продолжила женщина, помешивая кофе. — Она сказала, что можно оформить квартиру в долевую собственность.
Половина — тебе, половина — Алексею.
Всё будет честно. — Простите, что? — не поверила Тамара. — Вы же семья.
А квартира оформлена на тебя.
Получается некрасиво.
Мой сын останется без жилья, если что.
А так — справедливо.
Тамара отложила чашку. — Людмила Сергеевна, вы серьёзно? — Абсолютно.
Алексей — мой сын.
Он тоже имеет право на собственное жильё. — Он имеет право на то, что заработает сам, — холодно ответила Тамара. — Квартира была куплена мной до брака.
На мои деньги. — Деньги, деньги… у вас всё сводится к деньгам, — взмахнула руками Людмила Сергеевна. — А где же душа?
Где семья?
Раньше у нас всё было общее! — Времена изменились, — резко сказала Тамара. — Я не обязана делить квартиру пополам. — Значит, для тебя семья не дорога? — прищурилась старушка. — Ты думаешь только о себе. — Я думаю о своём спокойствии, если уж быть честной. — Ну и думай.
Потом не плачь, когда останешься одна, — язвительно бросила Людмила Сергеевна и допила кофе. — Алексей всё поймёт.
Он не такой бесчувственный.
Тамара молча наблюдала, как женщина достала сумку, медленно поднялась и ушла, оставив на столе чек и запах мятного крема.
Дома Тамара долго сидела у окна, глядя на сереющий вечер.
Внизу дворники сгребали листья в кучи, дети в куртках с расстёгнутыми воротниками гоняли мяч.
Всё шло своим чередом, а внутри неё бушевала буря. — Половина квартиры… — пробормотала она. — Да чтоб я… Но слова застряли в горле.
Было страшно.
Ведь Алексей мог согласиться.
Она знала — он мягкий, зависимый.
Для него мама — закон.
Вечером он вернулся поздно. — Мы с мамой виделись, — сказал, снимая куртку. — Я в курсе.
Она мне всё рассказала. — И что ты решил? — Что? — переспросила Тамара. — Ну… по поводу долей.
Мама права, может, стоит оформить часть на меня?
Тамара уставилась на мужа, словно видела его впервые. — Ты шутишь? — Нет, — смутился он. — Просто… так справедливо.
Мы же семья. — Семья? — горько усмехнулась она. — Ты помнишь, кто покупал эту квартиру?
Кто копил, кто работал? — Помню.
Но теперь мы вместе. — И поэтому я обязана отдать половину? — Никто не говорит “отдавать”, лишь оформить.
На всякий случай. — На случай чего, Дима?
Развода? — резко спросила она.
Он отвёл глаза. — Так вот, — продолжила Тамара, чувствуя, как внутри разгорается пламя. — Если тебе нужны эти доли, иди к маме.
Пусть она поделится своими воспоминаниями и кухонными шкафами.
А здесь — ничего ты не получишь. — Тамар… — Всё, разговор закончен.
Алексей долго стоял, затем взял куртку и ушёл.
Поздно ночью Тамара проснулась от странного ощущения.
В квартире стояла тишина, но казалось, будто кто-то рядом.
Она поднялась, вышла в коридор — и застыла.
В прихожей горел свет, а у двери стояла Людмила Сергеевна. — Что вы тут делаете?! — воскликнула Тамара. — Алексей впустил меня, — спокойно ответила та. — Я заберу свои вещи. — Какие ещё вещи? — У меня тут кое-что осталось.
Тамара стояла, не веря своим глазам.
На полу лежали две сумки — старые, кожаные, пахнущие нафталином и временем. — Это не ваши вещи! — сказала она. — Здесь всё моё! — Не кричи, девка, — резко оборвала её свекровь. — Не повышай голос на старших! — Вы опять пришли без предупреждения! — А что мне делать, если сын мой здесь?
Это и мой дом, значит!
Тамара схватилась за голову. — Всё.
