Возвращался домой в таком состоянии, что единственным желанием было упасть на кровать.
В выходные дни старался досыпать и занимался мытьём посуды.
Вспоминать субботние рабочие смены в офисе, которые тогда казались настоящей трагедией, теперь казалось забавным.
Прошло уже шесть месяцев.
Однажды я заглянул в торговый центр, где внизу стоял наш грузовик.
Нужно было уточнить место разгрузки.
Пока водитель по рации спорил, я поднялся на этаж, где раньше располагался наш старый офис.
Теперь там висела другая вывеска, но внутреннее устройство осталось прежним.
Стеклянные стены, внутри – люди за компьютерами, провода повсюду, чайники и кактусы на подоконниках.
Кто-то смеялся, кто-то ругался из-за принтера.
Типичный офис.
Я остановился у стеклянной стены, словно перед витриной.
Внезапно дверь распахнулась, и из кабинета вышел Игорь Анатольевич.
Он выглядел постаревшим, с ещё более поседевшими висками, но по-прежнему оставался собранным.
Сначала он не заметил меня.
Затем пригляделся и улыбнулся: – О, кого ветер занёс.
Дмитрий?
Я неловко кивнул. – Здравствуйте, Игорь Анатольевич. – Как у вас дела?
Где сейчас работаешь? – он подошёл поближе, не глядя на часы.
Я почему-то не смог сразу повторить привычное «всё нормально». – На складе, – откровенно ответил. – Логистика. – А-а, – протянул он. – Работа нужная.
Тяжело?
Я пожал плечами.
Он прочитал это по моему выражению лица. – Ничего, – тихо сказал. – Хорошая школа.
Потом задумался и добавил: – Прости, если когда-то был к тебе слишком строг.
Мне тогда казалось, что ты просто… не хочешь осознать, как тебе повезло.
И как легко это можно потерять. – Я… – я запнулся. – И я тогда тоже ошибался.
Он улыбнулся устало, но тепло. – Ничего страшного.
Главное, чтобы сейчас ты это понимаешь. – Он внимательно посмотрел на меня. – И ещё… Ты не обязан всю жизнь таскать коробки, Дмитрий.
Ты умеешь мыслить.
Просто в следующий раз не путай упорство с глупым упрямством.
Это разные вещи.
Его позвали обратно.
Он кивнул мне на прощание и ушёл.
Я ещё минут десять стоял у стеклянной стены.
Смотрел на людей с их кружками и совещаниями – и испытывал не зависть, а странное, щемящее чувство: я сам когда-то хлопнул этой дверью.
