Пожилая женщина стояла около могилки мужа и утирала слезы, просила у покойного супруга прощения…
Вот уж, действительно, жизнь не предсказуема. Порой не знаешь, что от нее получишь: пинок в зад или ласковую улыбку, согревающую душу. А много ли нам надо?
Внимание и заботу близких – вот, казалось, бы и все. Ан нет, всегда хочется чего-то большего. Вроде и запросы уже не такие, как у молодых, но всегда приятно увидеть радостную улыбку при встрече со знакомыми, поговорить «по душам», и сердце млеет, и душа отогревается…
Елизавета Александровна овдовела три года назад, но «сниматься» с насиженного места не собиралась, хотя в каждый приезд сын звал ее к себе:
— Куплю квартиру, если не хочешь жить с нами, средства пока позволяют и от продажи твоего дома еще останутся, тебе они в городе пригодятся. Смогу навещать, если не каждый день, то через день обязательно.
Не одну бессонную ночь она провела, советовалась с соседками. Те в один голос: «Пока зовет, езжай, чай не молоденькая уже, придет время и ведро воды не сможешь принести.
Чего тут раздумывать? Это же квартира, все под рукой и о дровах не нужно думать, а кошек и собак сейчас и в квартирах держат».
Тяжело было оставлять место, где все до боли родное. Да и Ваню не сможет часто навещать на кладбище, но силы постепенно покидают ее.
Два года назад и огород еще сама вскопала, а в этом – уже нанимала уже нанимала работников. Ну что ж, еду.
Квартира оказалась в одном квартале с сыном. Это ее обрадовало, и сама может чаще ходить к нему в гости, внучки, ее радость, прибегут по первому зову, отведают любимых шанежек, пирожков. Постепенно стала привыкать к городской жизни, к суете.
Стала сама ходить в супермаркет, что уж напрягать девчонок, им и так некогда, прибегут с занятий, домашнее задание надо выполнять, к репетиторам сходить.
Сыночек ее не забывает, очень часто проведывает, и невестка иногда после работы заезжает, приглашает постоянно на ужин. Почему-то раньше Елизавета Александровна относилась к ней холодновато, считала ее чужой. Сейчас отношение изменило свое к Варе.
Сегодня у нее день закупок. Получила пенсию, надо приобрести необходимые товары на полмесяца, что постоянно беспокоить родственников. Самой надо ходить, это полезно для ее здоровья.
Вышла чуть пораньше, сначала на рынок, прикупить овощей, свежего мяска, может, курятинка дешевая будет, если не придется уговорить продавца продать ей подешевле. А уж следующим рейсом, наверное, после обеда, в магазин: крупы заканчиваются, да и так всякую снедь.
Тяжелые пакеты набиты продуктами. Решила приобрести все сразу, чтоб второй раз не ходить на рынок. В сквере присела на скамейку перевести дух.
Ничего, и этим загазованным воздухом можно дышать. Только собралась вставать, рядом подсел мужчина, скорей всего ее же возраста.
— Любите отдыхать здесь? Я тоже. Чего сидеть в душной квартире, тут и воздух свежее, и картинки перед глазами чаще меняются.
Посмотрела искоса на него Елизавета Александровна, не привыкла она с незнакомыми людьми разговаривать, встала и пошла, а пакеты-то по земле волочатся. Вскочил, как молоденький, и за пакеты:
— Я помогу, не бойтесь, все донесу в целости, куда скажете.— Как-то неловко почувствовала себя она. Незнакомый человек оказывает помощь. Благодарила его, она и сама еще пока может справиться со своей ношей. Не такая уж и старая.
И выслушала в свой адрес бесконечный поток комплиментов. От этого что-то екнуло в ее сердечке. Помог мужчина донести ей продукты, представился Валентином, сказал, что негоже в нашем возрасте отказываться от помощи.
Два дня не выходила женщина на прогулку, боясь встречи с Валентином. Уже и ноги стали отекать от бесконечного сидения перед телевизором.
Идти надо, причем здесь этот мужчина, может, я его и никогда больше не увижу?
Все равно, принарядилась, даже духами себя слегка побрызгала, повертелась перед огромным зеркалом на стене в коридорчике, еще ничего я.
Идет не спеша. Какой-то огонечек в душе указывает ей путь именно в сквер, к той самой скамейке. Что это я? Что делаю? «Женщина, остановись, поверни в другую сторону»,— стучит в мозге, а ноги сами идут к тому месту.
Остановилась у ели, присмотрелась: сидит, точно, он сидит. Какая-то робость ее взяла, сомнения подступили: а то ли она делает?
Против своей воли повернула назад, домой, решила, что выйдет погулять чуть попозже. Не весь же день он сидеть будет в сквере. И что скверов больше нет в таком большом городе? Прогуляюсь по парку.
Маялась часа четыре, всякие мысли лезли в голову. То оправдывала себя, что ничего страшного не будет, если она познакомится с человеком. Это просто будет друг. Елизавета Александровна вообще-то , женщина общительная, в деревеньке у нее много подруг осталось.
Снова приоделась, приосанилась и пошла… в сквер, как-то само собой получилось. Скамья пустая, замедляя шаг, уже отяжелевшей походкой приближалась пожилая женщина к ней.
Подошла, озираясь по сторонам, словно выглядывая кого-то, даже сама испугалась своего поведения. Что я делаю? Что со мной случилось? И осторожно присела на краешек заветной скамьи.
Уже и не помнит, сколько она просидела, да только начало смеркаться: пора домой, а тело не хочет подниматься. Скомандовала себе: «Раз, два, три!» — и вдруг слышит:
— На пробежку собрались?
Повернула голову в сторону – стоит тот, кого она ждала всем сердцем, но боялась сама себе признаться в этом. «Чай, не молоденькая уже, с ума спятила что ли?» — вертелось в ее голове, покрытой шифоновым шарфиком.
— Нет, что-то ноги отяжелели, — солгала она.— Пора домой, уже темнеет, зрение слабое, в темноте плохо вижу.
— Давайте пройдемся по скверу, побродим по парку, наверняка вы там еще не бывали, а потом я, как галантный кавалер, провожу вас до самой квартиры, или вы боитесь меня. Прошлый раз я думал, что хотите со мной посидеть, а вы вдруг резко повернули назад, вероятно, чайник или утюг оставили включенным.
Валентин протянул руку, чтобы помочь даме подняться со скамьи, но она отвела его руку в сторону и сама встала с такой легкостью, которую вообще не ожидала от себя.
Часа два неспешным шагом гуляли они по городу, кавалер показывал Елизавете Александровне интересные места, рассказывал их историю – два часа пролетели незаметно.
Она спохватилась: а вдруг сын придет проведывать маму, а ее нет, испугается, подумает, что что-то случилось со мной. Хорошо, хоть мобильный не забыла.
— Нет, нет, провожать меня не надо. Сын увидит или внучки, что подумают?
— А что тут думать? Мне приятно в вашей компании проводить время, я хотел бы вам назначить встречу, время выбирайте сами, когда удобно.
Вот уже три месяца она, словно школьница, бегает на свидание. Валентин оказался близким ей по душе, смешно, но их желания очень часто совпадали.
Намекал на то, что, может быть, можно пока просто съехаться, у него просторная трехкомнатная квартира.
В душе согласна, уж очень приглянулся ей этот мужчина. Но как сказать об этом сыну, да и все родственники засмеют. Молодухой заделалась! С ответом все оттягивала.
Валентин старался ее успокоить, уже прошло десять лет, как он овдовел, сыновья устроены в жизни, один живет за границей, другой – на севере. Все эти годы он жил один, ни разу не было желания привести в дом женщину. Она – первая, с кем бы он хотел дожить свою жизнь в согласии.
И вот просит женщина сына, чтобы он свозил ее на могилку к мужу. Долго стояла, каясь перед ним в своих чувствах к другому мужчине. Слезы рекой лились по щекам. Платочек уж весь мокрый. Но как заслужить прощения своего Ванечки. С тяжелым сердцем возвратилась домой.
Долго не могла заснуть, задремала. Стоит Ванечка посреди комнаты и тихо говорит:
— Успокойся, не переживай так сильно, я буду только рад, если твоя жизнь будет устроена. И образ его растаял.
Вскочила с дивана вся в поту. Что это было? Во сне или наяву? До утра уже не сомкнула глаз. Весь ходила как потерянная.
Позвонил Валентин, поинтересовался ее здоровьем и предложил вместе сходить к ее сыну, он как и положено, попросит руки его матери.
Идут, а ноги у Елизаветы Александровны ватные, то и дело спотыкается, причем на левую ногу – значит все должно пройти хорошо.
Часто они прогуливались по скверу, который познакомил их, сидели на заветной скамейке. И прохожие, идя мимо, восхищались этой, уже не молодой парой. Так трепетно они относились друг к другу.
