Тамара Ивановна сидела у окна, крепко обхватив толстую ручку своей любимой кружки.
Сквозь стекло, затуманенное июньской жарой, курорт Коблево выглядел выцветшим, словно старая фотография: облезлые лавочки, растрёпанные кусты сирени, две кошки лениво растянулись в тени возле мусорных баков.
На языке ощущался терпкий вкус чая, но его оттенял металлический привкус — сверху вновь прорезал воздух резкий скрежет дрели.
Она вздрогнула от этого звука, настолько он был острым, словно порезанный бумажный край.
В городке Корсунь-Шевченковском висел едкий запах свежей краски, и Тамара Ивановна часто морщилась, словно краска проникала ей под кожу.
Скрежет повторился, на этот раз протянувшись дольше.
Сжав кружку ещё сильнее, она заметила, как побелели костяшки её пальцев.
В голове всплывала фраза, которую она не раз старалась не произносить вслух: «Сколько же это будет продолжаться?» Уже три месяца ремонт — и конца не видно.
Она пыталась сосредоточиться на работе, но строки отчёта перед глазами словно плыли, а в висках звучал гул, будто внутри кто-то откручивал гайки.
Раздражение накапливалось, как пар под крышкой.
Но жаловаться?
Нет.
Для неё жалобы всегда были признаком слабости.
Выдохнув, она наблюдала, как по курорту Коблево промчался мальчик с мячом, и вдруг подумала: а может, всё же стоит поговорить?
Тамара Ивановна медленно поднялась, ощущая, как мокрая от пота одежда прилипает к спинке стула.
Она поставила кружку в раковину, на мгновение задержалась, прислушиваясь — дрель снова прорезала тишину.
Надев лёгкие сандалии, взяла платок и накинула его на плечи — в подъезде всегда было прохладно, несмотря на летний зной.
Дверь с глухим хлопком закрылась за ней.
В лестничной клетке витал тяжёлый, затхлый воздух с запахом сырости и лака, а снизу доносились голоса.
Тамара Ивановна осторожно поднялась по ступенькам, её ладони вспотели, и она машинально вытерла их о подол платья.
Подойдя к двери Алексея Михайловича, она остановилась и прислушалась — за ней слышался знакомый звук работающего инструмента.
Она постучала.
Дверь открылась резко, словно хозяин ожидал нападения.
Алексей Михайлович стоял сгорбившись, в старой майке и домашних брюках.
Его лицо выражало усталость, но в глазах сразу вспыхнуло раздражение.
Он оглядел Тамару Ивановну с головы до ног, словно оценивая, насколько серьёзна угроза. — Да? — спросил он, не приглашая войти.
Трудный выбор между любовью и болью сжимает сердца.
Новые встречи способны изменить ход давно забытых дней.
Тайна прошлого крепко связывает их сердца.
Тайна ночных шагов размывает границы обыденного.
Как долго эта тишина будет звучать после прощания?
Выбор, сделанный в тишине, способен изменить всё.