Наташа, сестра Игоря, мельком взглянула на меня с выражением сочувствия, но не произнесла ни слова.
Я взяла тарелки и направилась на кухню.
За моей спиной донеслось: — Молодёжь сейчас какая-то непонятная.
Им всё не угодишь.
Игорь что-то пробормотал в ответ, но голос его был приглушённый.
Миролюбивый.
Я поставила тарелки в раковину и оперлась о столешницу.
Сердце бешено стучало в горле.
Пальцы невольно потянулись к ногтям — старая, упрямая привычка, от которой я никак не могла избавиться.
Нет.
Больше так не будет.
Эта мысль внезапно появилась в голове.
Чёткая.
Словно кто-то произнёс её вслух.
Вечером, когда Тамара ушла в свою комнату, я села рядом с Игорем на диван.
Он смотрел в телефон, листая что-то без интереса. — Игорь, нам нужно поговорить.
Он поднял глаза.
Усталые. — Ольга, давай не сейчас. — Сейчас.
Это наша комната.
Мы здесь живём.
Я хочу, чтобы решения принимали мы.
Не твоя мать.
Он вздохнул и провёл ладонями по лицу. — Ты же понимаешь, какая она.
Ей необходимо время.
Она привыкнет. — Она не привыкнет.
Уже год она говорит, что это временно.
А теперь вообще собирается нас выселить. — Подумай о ребёнке, — тихо произнёс он. — Нам некуда идти.
Я сжала край дивана.
Собиралась ответить, но за дверью послышались шаги.
Тамара остановилась в проёме, скрестила руки на груди. — Я не позволю вам распоряжаться так, как хотите, — спокойно сказала она. — Это моя квартира.
Мой подарок.
И я решаю, что здесь будет.
Повернулась и ушла.
Игорь опустил голову.
В этот момент я осознала, что больше не намерена доказывать что-либо словами.
Ночью я тихо встала, чтобы не разбудить Максима.
Он спал в своей кроватке, уткнувшись носом в плюшевого мишку.
Накинув халат, взяла шпатель из кухонного ящика и прошла в ту самую комнату.
Гардины ещё лежали на столе.
Аккуратно сложенные.
Каждый день Тамара их разглаживала.
Я подошла к стене. Обои были свежие, дорогие.
