Она вытащила его чемодан из-под кровати.
Собирала вещи тщательно и неспешно. – Ольга, хватит уже!
Открой дверь!
Ольга приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы выкатить чемодан в коридор.
Иван стоял на пороге, улыбаясь так, будто ничего не произошло. – Привет, малыш!
Что ты, обиделась?
Я же просто пошутил!
Ольга вытащила из кармана кольцо и бросила его на чемодан. – Эй, постой! – его улыбка исчезла. – Ты серьезно? – Три недели, – ее голос звучал чуждо самой себе. – Три недели я думала, что сделала что-то ужасное.
Что я тебя обидела.
Что во всем виновата я. – Да что ты, это же просто… – Я не ела, – прервала его она. – Не спала.
Перебирала в памяти каждый наш разговор, каждый день.
Искала, где ошиблась.
А ты в это время, значит, отдыхал в Радомышле и смеялся над своей удачной шуткой? – Олюш, я не думал, что ты так отреагируешь!
Думал, ты обидишься пару дней и… – Забирай свои вещи и уходи. – Погоди, давай поговорим! – Не о чем.
Я три недели вела разговор сама с собой.
Хватит мне этих разговоров.
Ольга захлопнула дверь.
Иван еще некоторое время стучал, звал, умолял «не делать глупостей», но Ольга села на пол в коридоре, прислонилась спиной к стене и ждала, пока шаги в подъезде утихнут.
На следующий день она села в поезд до родительского дома: два часа пути, которые тянулись бесконечно.
Нина Петровна открыла дверь и сразу поняла по лицу дочери все без слов. – Господи, деточка, – крепко обняла Ольгу так, что стало трудно дышать, но отстраняться не хотелось.
На кухне пахло пирогами – мама всегда пекла их по выходным.
Отец сидел за столом с газетой, но отложил её, едва увидев дочь. – Что случилось?
Ольга рассказала всё.
Сбивчиво, перескакивая с одного момента на другой, иногда возвращаясь, чтобы уточнить детали.
Мама подливала ей чай и молчала.
Отец с каждым словом хмурился всё сильнее. – Значит, три недели ты не находила себе места, а он называет это шуткой? – переспросила Нина Петровна, когда Ольга закончила. – Он сказал, что не думал, что я так отреагирую. – Оля, – отец потер переносицу. – Любой нормальный человек понимает, что такое сообщение — это не шутка. – Может, я отреагировала слишком резко?
Может, стоило спокойно поговорить? – Нет, – мама положила руку на её. – Ты поступила правильно.
Человек, способный на такое, не изменится.
Сегодня он «пошутил» про отъезд, завтра придумает что-то другое.
И каждый раз будет удивляться, почему ты расстроилась. – Твоя мать права, – кивнул Алексей Викторович. – Семья строится на доверии.
Какое может быть доверие, если он играет с твоими нервами ради забавы?
И почему ты сразу не рассказала нам?
Почему страдала в одиночестве?
Ольга сидела между ними.
Взрослая женщина двадцати пяти лет, которая снова нуждалась в родительской поддержке.
Как в детстве, когда разбивала коленку или ссорилась с подружкой.
Ольга слабо улыбнулась, и сердце перестало болеть.
Она провела у них неделю.
Гуляла по знакомым с детства улицам, ела мамины пироги, помогала отцу в гараже.
Вернувшись в свою квартиру, она почувствовала, что она уже не кажется такой пустой.
Она выбросила оставшиеся мелочи, напоминавшие об Иване: зубную щетку, старый журнал на тумбочке, яркий магнит на холодильнике, привезённый им из поездки.
Этот урок был болезненным, но полезным.
Теперь она понимала: красивые слова — ещё не любовь.
Ромашки и свечи — не гарантия надежности.
Настоящий мужчина никогда не станет издеваться над любимой ради шутки.
В следующий раз она будет мудрее.
Более осторожной.
И обязательно станет счастливой, но с тем, кто действительно этого заслуживает…
