Тамара Сергеевна открыла глаза спустя семнадцать дней комы, и первым звуком, который она уловила, стал тихий, еле слышный, надтреснутый шепот.
Это был не голос врача или дочери, а посторонний, молодой, но до боли знакомый по интонации голос. — Я бы на вашем месте сегодня не спала… Она медленно повернула тяжелую, словно ватную голову.
У окна, спиной к ней, стояла та самая девочка — внучка санитарки Нины.
Оля.
Она тихо говорила по телефону, а ее плечи оставались напряженными.
Слова словно повисли в стерильном воздухе палаты, словно ядовитые капли.
Тамара Сергеевна снова закрыла глаза, делая вид, что спит.
Внучка санитарки.
Почему она здесь?
Где Ирина, ее дочь?
Фрагменты памяти возвращались кусочками.
ДТП.
Яркий всплеск света.
А до этого… Бесчисленные звонки от Ирины: «Мама, срочно нужны деньги, бизнес на грани».
Она переводила деньги.
Повторяла это снова и снова.
В последний раз — за день до аварии.
Крупную сумму.
Все, что удалось накопить за годы работы бухгалтером на заводе.
Вечером пришла Ирина.
Сияющая, с новым дорогим телефоном. — Мама, ты даже не представляешь, какой подъем!
Все проблемы решены!
Она говорила о бизнесе, но от нее исходил запах дорогого парфюма и лжи.
И вот теперь эти слова: «Я бы на вашем месте сегодня не спала…» Они жгли изнутри.
Тамара Сергеевна дождалась, пока Оля выйдет, и с невероятным напряжением приподнялась.
Голова кружилась, однако ясность мысли оставалась железной.
Она доползла до тумбочки, на которой лежали ее вещи.
Кто-то аккуратно сложил их: очки, кошелек, изношенную записную книжку.
И ее старенький, почти антикварный телефон, который Ирина называла «раритетом».
Она включила его.
Десятки пропущенных звонков.
В основном — от Ирины.
И три сообщения от Нины, санитарки, которая все эти годы тихо и верно за ней ухаживала, а Тамара Сергеевна когда-то помогла оплатить операцию ее внучке.
Первое сообщение датировалось неделей назад: «Тамара Сергеевна, не знаю, читаете ли вы это.
Держитесь.
Вы сильная».
Второе — от трех дней назад: «Мне страшно.
Оля что-то скрывает.
Говорит, что скоро у них с Ириной будет много денег.
Будьте осторожны».
И последнее, сегодняшнее: «Они что-то замышляют на сегодняшнюю ночь.
Я подменила смену, буду дежурить.
Не спущу с вас глаз».
Ледяная пустота наполнила грудь. «Они».
Ирина и Оля.
Внучка санитарки, которая должна была учиться на врача, но бросила институт и, по словам Нины, «вляпалась в дурную компанию».
Тамара Сергеевна откинулась на подушки, закрыв глаза.
Она все поняла.
Свою доверчивость.
Деньги, которые уходили в карманы дочери и, возможно, ее сообщников.
И свою жизнь, внезапно ставшую преградой.
Кома — было ли это спасением?
Или же введение в кому было подстроено?
Врачи говорили о странной реакции на лекарства.
Дверь открылась.
Вошла Ирина.
Улыбка не доходила до глаз. — Мама, ты проснулась!
Я так переживала! — Я тоже, — тихо, но уверенно ответила Тамара Сергеевна.
Ирина на мгновение застыла, но быстро собралась. — Что ты, мам, о чем?
Всё в порядке.
Врачи говорят, что тебе нужен покой.
Она суетилась, поправляя одеяло, а взгляд ее скользил по мониторам и капельнице.
В них не было страха, а чувствовалось нетерпение.
Ночью Тамара Сергеевна не сомкнула глаз.
Она лежала с полуоткрытыми веками, каждый нерв был напряжен как струна.
В палате горел ночник, отбрасывая причудливые тени.
Она слышала тиканье часов за стеной и собственный громкий пульс.
Дверь тихо приоткрылась.
В щели мелькнуло чье-то лицо.
Не Ирины.
Оли.
Затем дверь закрылась.
Прошло еще полчаса.
Воздух стал тяжелым от ожидания.
Вдруг почувствовала легкое движение у своей кровати.
Она приоткрыла глаз, оставив лишь узкую щель.
Перед ней стояла Ирина, заслоняя свет ночника.
В ее руке не было ни шприца, ни подушки.
