— Ты же сильная, Тамара, ты справишься, — Владимир привычно поцеловал ее в щеку, одновременно застегивая куртку. — У матери там кран потек, я заскочу и починю?
Буду поздно, ужинайте без меня.
Дверь громко захлопнулась.
Тамара осталась стоять в коридоре, крепко сжимая в руках список дел, напоминающий свиток средневекового казначея.
Забрать малыша из сада, зайти в химчистку, купить Владимиру новые рубашки (старые он «случайно» испачкал мазутом), подготовить отчет для работы…
Спина нылила.
Не сильно, а словно в позвоночник влили свинец, тяжелое и тягучее ощущение.
В супермаркете было душно.
Тамара автоматически клала в корзину кефир, хлеб, курицу, те самые яблоки, которые любит ее сын.
Две тяжелые сумки тяготили плечи.
На кассе она долго искала карту, а сзади уже раздраженно цокали и дышали в затылок. — Девушка, можно побыстрее? — спросила кассирша с лицом, побледневшим от усталости. — Да, сейчас…
Тамара вышла на улицу.
Ветер сыпал в лицо мелкой ледяной крупой.
До дома оставалось два квартала.
Всего ничего.
Она приподняла пакеты.
Пальцы, обхваченные тонкими пластиковыми ручками, побелели.
И вдруг это произошло.
Прямо на полпути, у облупленной скамейки в сквере, мир словно… отключился.
Нет, Тамара не упала в обморок.
Она просто застыла.
Руки сами по себе разжались.
Пакеты с глухим стуком упали на мокрый асфальт.
Пакет с молоком лопнул сразу — белая жирная струя лениво стекала по грязи, смешиваясь с серой снежной кашей.
Тамара смотрела на пролившееся молоко и не могла даже пальцем пошевелить.
В голове царила абсолютная, звенящая пустота.
Будто кто-то выдернул шнур из розетки. — Людмила, вам плохо? — прохожий в натянутой на глаза шапке остановился.
Тамара хотела ответить.
Честно хотела.
Сказать: «Да, мне плохо.
Внутри все выгорело».
Но язык прилип к небу.
Она просто стояла и наблюдала, как ее жизнь пролетает мимо.
Минут через сорок зазвонил телефон.
Владимир. — Тамара, ну ты где?
Я пришел, дома пусто!
Мать говорит, ты обещала ей завезти таблетки от давления, она ждет.
Ты в магазине застряла, что ли?
Тамара посмотрела на экран.
Имя «Владимир» светилось так ярко, будто хотело ослепить ее.
Она не ответила.
Дома ее встретил запах пережаренного лука — Владимир все же решил пожарить яичницу, при этом испачкав плиту, которую Тамара драила все воскресенье. — Ну вот наконец-то! — Владимир выскочил в коридор, жуя на ходу. — Тамара, ты чего, телефон не слышишь?
И где сумки?
Ты что, продукты не купила?
Тамара медленно сняла пальто.
Оно упало на пол.
Она не стала вешать его обратно. — Пакеты оставила в сквере, — тихо произнесла она.
Голос звучал чуждо, надломленно. — Молоко разлилось.
В коридор выглянула Нина Васильевна.
Она зашла «на минутку», чтобы проверить, как там Владимирчик, и задержалась на три часа. — Тамарочка, ну что это за вид? — свекровь взмахнула руками. — Ты у нас скала, всегда все держишь под контролем!
Владимир голодный, у Кати — твоей сестры — опять депрессия, она звонила тебе три раза, хотела поплакаться.
А ты продукты в парке бросила?
Соберись, дорогая.
Ты же сильная.
Тамара посмотрела на нее.
Потом на Владимира.
Он стоял со сковородкой в руке, на лице читалось только одно: искреннее возмущение от того, что привычный сервис «все включено» вдруг перестал работать. — Я больше не сильная, — прошептала Тамара. — Я сломалась. — Перестань ныть, — махнул рукой Владимир. — Все устают.
Сходи умойся, приготовь что-нибудь быстро, и все пройдет.
Ты же знаешь, на тебе весь дом держится.
Если ты поддашься, мы все потонем.
Тамара вошла в комнату и села на край кровати.
Она уставилась в одну точку.
Внутри что-то щелкнуло.
