На Каменец-Подольский посещали очень редко, поэтому Наташа решила отвезти туда Игоря: там им никто не помешает – ни его жена, ни Варвара Петровна, её мать.
Что именно хотела жена Игоря, Наташа не понимала и не стремилась выяснять – он сам сочинял для неё разные выдумки. А потребности Варвары Петровны были более ясны: помыть окна, снять или повесить шторы, убрать паутину с люстры и тому подобное.
С тех пор как она сломала шейку бедра, Варвара Петровна не давала Наташе покоя. И постоянно повторяла:
— Забудешь про старушку — погибну здесь одна. Может, заведи кота.
О коте Варвара Петровна говорила уже десять лет, со дня смерти Владимира Ивановича, но так и не решилась его завести. И, честно говоря, это даже к лучшему, ведь Наташе тогда пришлось бы покупать ещё и наполнитель в туалет, и какие-нибудь вонючие потроха на рынке.
А ей и без того хватает проблем: Варвара Петровна была фанаткой рынка, уверенная, что только там продаются нормальные продукты.
— Какой у вас здесь бардак, — заметил Игорь. — Место хорошее, можно привести в порядок и продать, если не используете.
— Тогда сделай это сам, — отрезала Наташа. — Мне и без того забот хватает. А мы вообще зачем сюда приехали?
Подруга Наташи, Татьяна, была убеждена, что Наташа сознательно выбирает женатых мужчин для отношений, чтобы избежать всякой ответственности.
— Ты просто боишься брака! — говорила она. — Тебе к психологу надо. Это всё от твоих родителей.
— Это ни при чём! — перебивала её Наташа. — И вообще не лезь в чужие дела.
Татьяна обижалась, но спустя время всё равно возвращалась к этой теме. Только она одна могла терпеть такой дурной характер Наташи.
Ещё и Варвара Петровна терпела — по привычке: сначала старалась угодить отцу, а теперь, наверное, действительно боялась остаться одной.
Туалет на Каменец-Подольском находился на улице, и пока Наташа туда выбегала, Игорь зачем-то забрался в старый комод.
— Кто это? — спросил он, протягивая выцветшее фото. — Похожая на тебя.
В руках защемило, во рту появилось солоноватое ощущение от прикушенной щеки. У всех девочек были мамы. Папы не у всех, а вот мамы — да. Но у Наташи мамы не было. И словно бы вообще никогда не было, потому что она не помнила её даже смутно.
Наташе было два года, когда мама умерла, и, кажется, почти сразу отец стал жить с Варварой Петровной. Наверное, испугался, что в одиночку не справится с ребёнком.
Он никогда с Наташей не говорил о маме, не рассказывал о том, как познакомились, не объяснял, что с ней произошло. У мамы не было родителей, только старшая сестра, проживавшая в другом городе и присылавшая Наташе дорогие подарки, словно бы выкупаясь.
Наташа выхватила фото и уставилась на него. Отец утверждал, что фотографий не сохранилось. Значит, лгал. Спрятал их здесь, в Каменец-Подольском: ведь он знал, что Варвара Петровна там не любит.
— Уйди, — сказала Наташа Игорю.
— Что значит «уйди»? — возмутился он.
— Именно так. Мне нужно побыть одной.
— А как ты обратно доберёшься?
— На автобусе, не сломаюсь.
— Наташа, не глупи!
— Мне уже двадцать семь лет. Отстань. Сказала — уйди!
— Меня достало твоё поведение. Если не объяснишь, в чём дело — больше не увидимся.
— Тогда вали.
— Вот так?
— Слушай, не строй из себя святого, а? Кто жена там названивал? Позвони ей, расскажи очередную сказку и бегай под крылышко.
— Наташа, это несправедливо. Я же предлагал всё рассказать…
— Уходи!
Игорь хлопнул дверью, которая и без того еле держалась в петлях. Наташа успокоила дрожь в руках, выпила стакан воды с металлическим привкусом — скважина здесь была плохой, а взять чистую воду с собой она забыла. Пусть уходит, она не собиралась его удерживать. Особенно с учётом этой нелепой задержки. Чёрт побери!
Фотографий оказалось немного. На одной Владимир Иванович и Ирина Анатольевна были вместе: обнимались, смотрели не в камеру, а друг на друга.
Наташа долго рассматривала это свидетельство родительской любви и сожалела, что так и не осмелилась спросить у отца о маме. Кто она была? Что с ней случилось? Почему он всё время молчал?
На самом деле Наташа многое додумывала: быть может, у мамы была психическая болезнь. Или она злоупотребляла алкоголем. Или изменяла. Имелась какая-то причина, по которой отец молчал и так быстро забыл её.
Он ведь и Варвару Петровну вовсе не любил, Наташа это видела: Варвара Петровна любила отца, но он никого не любил. Лишь себя. Ну и чуть-чуть Наташу.
Возможно, Татьяна была права.
Возможно, Наташа боится, что выйдя замуж, исчезнет, как исчезла мама.
Возможно, из-за этого она не делает тест — потому что ребёнка рожать не собирается. Зачем, если он тоже потом останется один?
Фотографии Наташа забрала с собой. И час дрожала в рейсовом автобусе. Варвара Петровна опять названивала: ей срочно понадобилось приготовить манты, а пароварка была наверху, достать некому. Чёрт побери!
-Спасибо, что заглянула. Думала, совсем забыла про старушку. Надо бы завести кота…
Наташа стиснула зубы и отправилась наверх за пароваркой. Голова закружилась, она чуть не покатилась, схватилась за шкаф, уронить сахарницу, у которой отломалась ручка.
– Что с тобой? – встревожилась Варвара Петровна. – Опять не ешь ничего? Эти ваши диеты… Зачем вообще выдумывать, ты же совсем не толстая! Такая была хорошая сахарница, жалко… Попробуем её починить…
В висках билось, к горлу подступила тошнота. Нет, не может быть! Злые слёзы пронзили глаза, Наташа отвернулась, чтобы Варвара Петровна этого не увидела.
– Я тебе новую куплю.
– Не надо новую. Я эту склею. Её ещё твой отец подарил…
Эта слепая преданность отцу раздражала Наташу. Прошло десять лет, а она всё жила воспоминаниями о нём. Зачем? И не сказать, что старая – в этом возрасте и любовь случается, и на права сдают, и замуж выходят. А она всё про него думает. Почему?
– Как знаешь. Что-нибудь ещё надо взять? Мне уже пора ехать.
– Да… я думала, ты на манты останешься. Я с картошкой сделаю, как ты любишь.
От одной лишь мысли о жирных мантах тошнота вновь подошла к горлу.
– Мне нужно ехать, – повторила Наташа.
На лице Варвары Петровны возникло страдающее выражение. Ну и пусть.
Игорь действительно перестал ей звонить и писать, а когда Наташа сама написала, напротив её сообщения появилась всего одна галочка. «Вряд ли, что это нечто другое, наверное, он в чёрный список меня добавил», – осознала Наташа.
Не хотелось думать об Игоре. И про тест думать не хотелось. Поэтому Наташа стала думать о маме. Почему до сих пор не пыталась о ней что-то узнать? Можно же было спросить у отца, у Татьяны Ивановны, наконец.
У Татьяны Ивановны можно поинтересоваться и сейчас. Они особо не общаются: так, только к праздникам обмениваются сообщениями. Если бы Татьяна Ивановна была здесь, Наташа поехала бы к ней и поговорила. Но лететь в другой город ради этого не слишком хотелось. Наверное, правильнее было позвонить.
Наташа начала разговор издалека. Спросила про здоровье и братьев. Вела себя как образцовая родственница. Татьяна Ивановна сначала удивилась, затем обрадовалась и стала рассказывать о многочисленных родственниках и всяческих болячках. Наташа слушала терпеливо. И только потом спросила:
– Тётя Таня, а вы не могли бы рассказать мне про маму?
Воцарилась тягучая пауза. Татьяну Ивановну этот вопрос застал врасплох. Жаль, что Наташа не видела её лица: по выражению можно было бы догадаться, какая из версий у неё возникла.
Татьяна Ивановна заговорила, но не о том, что хотелось услышать Наташе. Рассказала о детстве, как они с мамой совсем не ладили, потому что мама была гораздо младше, а тётя ревновала её к родителям. О том, как мама хорошо рисовала и как её укусила змея.
– А как они с отцом познакомились?
Тон Татьяны Ивановны резко изменился.
– Я не знаю.
– А свадебные фотографии у вас есть?
Татьяна Ивановна надолго замолчала, потом ответила:
– Нет. Они никого не звали.
– Почему?
– Откуда мне знать? Нужно было эти вопросы твоему отцу задавать.
Нужно было, и Наташа сама это понимала. Но не успела.
Спросить, что случилось с мамой, она не решилась. Испугалась. Не смогла.
Закрыв разговор, увидела три пропущенных звонка от Варвары Петровны. Ну что ей ещё надо?
– Наташа, как твоя голова? Больше не кружится?
– Нет.,— Ты там покушала?
— Да, я поела.
Терпение Наташи уже было на пределе. Почему она так настучалась?
— Может, надо к врачу сходить?
— Да зачем это?
— Ну… просто на всякий случай.
Наташе действительно нужно было обратиться к доктору. И она знала, к кому именно. Но страх сдерживал.
— Ладно, сделаю обследование.
Тест она смогла купить лишь через двое суток. Еще через пару дней решилась его применить. Игорь молчал. Без него стало так одиноко, что Наташа даже не думала, что может быть настолько тяжело.
Две полоски.
Две полоски.
Две полоски.
Она самостоятельно отправилась к Варваре Петровне. Не могла понять, почему именно к ней. Та была удивлена и обрадована.
— Вспомнила про старую?
— Какая ты старуха! — оборвалась Наташа с раздражением. — Тебе шестьдесят три, замуж ещё успеешь выйти. А ты всё повторяешь: старуха, старуха!
— Нет, дорогая, жених — это для тебя. У меня один муж, и он меня там дожидается.
Наташа с трудом сдерживала улыбку: интересно, как, по мнению Варвары Петровны, они собираются делить отца с мамой? Ведь мама была первой женой…
— Ты всё-таки к врачу сходила?
— Что? — не поняла Наташа.
— Твои головокружения.
— А, нет. Всё вроде нормально, не переживай.
— Наташа, нужно обязательно сходить.
— Зачем?
Варвара Петровна пожевала губы и сказала:
— У твоей матери была опухоль мозга.
Наташа замерла, прикусила губу.
— Опухоль?
— Да. Голова тоже кружилась, а вроде бы ничего. А когда выявили — было уже поздно.
Трудно было поверить, что Варвара Петровна заговорила о маме. Она никогда не касалась этой темы. Значит, болезнь была. А почему отец тогда ничего не говорил?
— С вами с отцом всё начиналось ещё при маме? — осмелилась спросить Наташа.
Варвара Петровна с удивлением подняла глаза.
— Начиналось?,- Ведь вы поженились практически сразу же.
Взгляд Варвары Петровны стал необычным, в нём мелькнула жалость.
— Мы вступили в брак за пять лет до того, как ты родилась, – сказала она.
Наташа не могла понять. О чём именно говорит Варвара Петровна?
— Я так и думала, что он тебе ничего не рассказал. Трус он всегда был.
— Подождите. Значит они… Они не были официально женаты?
Варвара Петровна покачала головой в ответ.
— А как же…
Правда неожиданно обрушилась на Наташу, словно холодный душ.
— Они… Она… То есть я…
Слов не находилось.
Варвара Петровна протянула руку, крепко взяла ладонь Наташи.
— Не беспокойся. Всё давно уже позади. Мне сначала было очень больно, если бы ты знала. Ведь я не могла иметь детей. Он постоянно исчезал, придумывал разные истории, а я всё верила. Потом говорит: вот так и так, у неё болезнь, у нас есть дочь, я её не оставлю. Ну и…
Во рту у Наташи появилось горькое ощущение. Её начало трясти. Тошнота подступила к горлу. Она рванулась в туалет, где её стошнило. Затем умылась холодной водой.
— Тебе стоит сходить к врачу, дорогая.
Зачем она говорит так? Почему?
— Мне не нужно к врачу, – с трудом сказала Наташа. – Я беременна.
— Что?
Глаза Варвары Петровны тоже наполнились слезами.
— Кто отец?
— Какая разница…
Наташа ожидала вопрос, собирается ли она оставить ребёнка. Но Варвара Петровна его не задавала. Она просто смотрела, пожёвывая губы.
— Спасибо, – тихо сказала Наташа.
— За что?
— За всё.
Наташа подошла к Варваре Петровне и обняла её. Может, стоит подарить ей котёнка. Котёнок — это хорошо. И ребёнок, наверное, тоже…
