И её взгляд стал заметно мрачнее. — Дорогие подарки… Щедро, — произнесла она. — Всё это предназначено тебе? — Ну… да.
У нас годовщина. — Годовщина… — произнесла свекровь так, словно это было пустым оправданием.
Наступило молчание.
Напряжённое и неприятное.
Тамара ощутила нарастающую тревогу в животе, не понимая ещё, что именно её тревожит.
И совсем скоро она осознает это.
Зависть свекрови и её нелепое требование вновь проявились: Ирина Петровна снова вертела браслет в руках, будто проверяла его надёжность, словно могла определить цену одним лишь прикосновением.
Её губы сжались, а взгляд стал холодным и цепким. — Хм… — протянула она, — тяжёленький.
Значит, явно не самый дешёвый.
Внутри Тамары поднялась лёгкая волна неловкости. — Алек хотел сделать мне приятное.
Он сказал… — Он сказал, — перебила свекровь с ехидством. — Конечно, сказал.
Теперь он у нас романтик.
А когда в последний раз он дарил что-то мне?
Тамара открыла рот, но не смогла ничего ответить. — Я не знаю… Но он вас любит. — Любит? — свекровь подняла брови. — Любовь требует внимания.
А внимание — это не два раза в месяц наспех!
Вот скажи, Тамара, — она подняла глаза, — он хоть раз дарил мне браслет?
Или кольцо?
Хм?
Тамара тихо произнесла: — Я… не в курсе.
Но, думаю, если вы поговорите… — Поговорите! — передразнила свекровь, заметно раздражённая. — Ты ничего не понимаешь!
Она поднялась, прошлась по комнате, затем резко повернулась к Тамаре. — Я двадцать семь лет воспитывала его одна!
Тянула, работала, экономила на себе!
А сейчас он преподносит тебе… это! — она ткнула пальцем в украшения. — И что я должна при этом чувствовать?
Тамара растерянно развела руками: — Я не хотела никого обидеть… Просто решила показать. — Показать… — в голосе Ирины Петровны прозвучала такая ядовитая нотка, что Тамара вздрогнула. — Так вот прояви теперь уважение.
Она приблизилась, скрестив руки на груди. — Раз у тебя два подарка, один из них лишний.
Ты можешь оставить себе один, а другой отдать мне.
Тамара застыла. — Простите?
Что вы имеете в виду? — Всё просто. — Ирина Петровна говорила так, будто разъясняла самые простые вещи глупому ребёнку. — Либо кольцо, либо браслет.
Я не придираюсь.
Выбирай, что отдашь мне.
Тамара почувствовала, как лицо заливает румянец. — Но… это подарок от мужа.
На годовщину.
Он… — И что? — свекровь округлила глаза. — Я его мать!
Это даёт мне право!
Тамара покачала головой: — Я не понимаю… Почему я должна отдавать? — Потому что так правильно! — повысила голос свекровь. — По-семейному!
В комнате воцарилась тишина.
Гнетущая и тяжёлая.
Тамара смотрела на женщину, которая требовала от неё невозможного, и впервые ясно увидела — перед ней не просто строгая мать Алексея.
Перед ней стоял человек, охваченный завистью и обидой.
И требование было не просьбой — это была попытка силой отнять часть чужого счастья.
Тамара поняла, что уступить — значит открыть дверь, которую потом уже не закроешь.
Решительный отказ Тамара выпрямилась, немного приподняв подбородок.
Её голос стал тихим, но твёрдым: — Нет, Ирина Петровна.
Свекровь моргнула, будто не поверила услышанному. — Что ты сказала? — Я сказала — нет. — Ты… отказываешь мне?!
Мне?! — голос свекрови перешёл на визг. — Ты вообще осознаёшь, с кем разговариваешь?
Тамара сжала пальцы, стараясь сохранить спокойствие. — Я говорю со взрослым человеком, который требует у меня подарок, сделанный мужем.
Это неправильно. — Неправильно?! — взвилась свекровь. — Неправильно то, что ты сидишь здесь, в тепле, в комфорте, в украшениях, а я… — Я понимаю, что вам неприятно, — мягко сказала Тамара, — но… Но договорить она не успела. — Да что ты понимаешь?! — выкрикнула Ирина Петровна. — Я, значит, воспитывала его, ночами не спала, а он теперь всё тебе!
Всё тебе — и браслеты, и кольца, и деньги, и заботу!
А я что?
