Я сразу направилась в гостиную, где на серванте среди посуды стояла та самая коробка с конфетами.
Тамара Сергеевна спешила за мной, стараясь помешать: — Это моя квартира!
Ты не имеешь права!
Алексей, останови её! — устало обратился муж к матери. — Мама, дай Оксане взглянуть, — добавил он. — Если там действительно немного денег, то вопросов не возникнет.
Я взяла коробку в руки.
Она казалась тяжелее, чем могла быть просто с конфетами.
Сняв крышку, увидела привычный ровный слой шоколадных конфет. — Ну вот, видите? — с надеждой произнесла свекровь. — Конфеты.
Подняв слой конфет, обнаружила то, что и ожидала — толстые пачки банкнот, аккуратно перевязанные резинками.
Тысячные и пятитысячные купюры лежали стопками.
В комнате воцарилась гробовая тишина.
Все уставились на содержимое коробки с широко раскрытыми глазами. — Так, — начала я, доставая первую пачку, — давайте пересчитаем ваши «пять тысяч гривен».
Или уже «тридцать тысяч»?
Громко считала, раскладывая пачки на столе: — Пятьдесят тысяч… сто… сто пятьдесят… двести… двести пятьдесят… триста… триста пятьдесят… четыреста тысяч гривен.
Последнюю сумму я произнесла чётко и отчётливо.
Четыреста тысяч.
В два раза больше той суммы, которую свекровь требовала у меня для Сергея.
Все посмотрели на Тамару Сергеевну так, словно она оказалась пришельцем.
Первым пришёл в себя Сергей: — Мама… у тебя четыреста тысяч гривен, а ты просишь у Оксаны? — Это… это другое! — заикалась свекровь. — Это на похороны отложено!
На болезни!
На старость! — На чьи похороны? — с ехидством спросила я, доставая телефон. — Вам семьдесят лет, вы здоровы и активны.
А сын болен с переломом и нуждается в помощи.
Можно я сфотографирую ваши «пять тысяч гривен»?
Чтобы все видели, что я не выдумываю и не подбрасываю деньги. — Не смей! — вспылила Тамара Сергеевна, но было уже поздно.
Щёлкнул затвор камеры.
На экране телефона лежала гора денег, разложенных ровными стопками. — Мама, — тихо сказал Алексей, присев на диван, — ты просишь у Оксаны её накопления, а у самой куча денег? — Это же моё! — закричала свекровь. — Я всю жизнь копила!
Отказывала себе во всём! — А моё не твоё? — спросила я, убирая телефон в карман. — Вы думаете, мне деньги с неба свалились?
Я тоже копила, тоже отказывала себе во многом.
Получается, мои деньги должны быть общими, а ваши — только личными?
Ирина, которая до этого молчала, неожиданно вмешалась: — Тамара Сергеевна, я теперь понимаю, почему вы так упорно настаивали именно на Оксанных деньгах.
Оказывается, свои вам просто жалко.
Сергей подошёл к матери: — Мам, если говорить честно, ты сама можешь мне помочь.
Зачем было устраивать весь этот спектакль с семейным долгом? — Да ладно вам! — взорвалась Тамара Сергеевна. — Это другое!
У меня заначка, я имею право!
Я экономила, считала каждую копейку! — Имеете право, — согласилась я, начиная складывать деньги обратно в коробку. — Только тогда не требуйте от других того, что сами не готовы отдать.
И не устраивайте спектаклей про семейный долг. — Мама, — покачал головой Алексей, — как ты могла?
Ты ведь знала, что это для Оксаны последние деньги.
