В транспортный отдел снова требовалась машинистка. Это было какое-то заколдованное место: девушки, устроившись на эту должность, спустя короткое время или оказывались «в положении», или просто исчезали в неизвестном направлении. Только за последний год сменилось четыре машинистки.
Конечно, можно было бы заподозрить кого-то из начальствующего состава в аморальном поведении, но все девушки были очень разными и на вид, и по характеру.
Взять к примеру, последнюю машинистку Нину Дыгай — полнотелую, рыжую хохотушку — как обманчива может быть внешность! Каждый, кто пытался хлопнуть Нину по крепкому заду знал: рука у неё тяжёлая!
Начальником отдела был товарищ Терёхин — невзрачный старичок с козлиною бородкою и тихим, вкрадчивым голосом.
Его никто не боялся, а зря. У товарища Терёхина был прямой выход на всемогущего товарища Кудеярова, которому нужен был свой человек в транспортном отделе, и все знали, что этим человеком и стал Терёхин.
Одним из заместителей Терёхина была товарищ Бугина, высокая, бесформенная скала: ни чувств, ни эмоций. Она выполняла распоряжения начальства быстро и чётко, за что её очень ценили. Поговаривали, что сам Лев Георгиевич побаивался её.
Хмурым осенним утром на пороге появилась новая машинистка. Обычно сотрудников отбирал сам Терёхин, опытным взглядом определяя классовую принадлежность, личные качества и прочие характеристики, но в данный момент его не было, поэтому соискательницу подвели к столу, за которым высилась товарищ Бугина.
Какое-то время машинистка стояла, терпеливо ожидая, когда на неё обратят внимание. Наконец, обратили.
Окатив женщину сверху вниз ледяным взглядом, Бугина снова уткнулась в бумаги.
— Вам чего?
— Я по рекомендации к вам, машинисткой, — переступая с ноги на ногу, ответила женщина. Она была немолода и некрасива. Слишком тощая фигура и глаза «как у бешеной селёдки».
Но Бугиной было всё равно. Она скорее не доверяла молоденьким и смазливым, у них ветер в голове. Так что у соискательницы появился шанс.
— По чьей рекомендации? — Бугина снова посмотрела на соискательницу, сдвинув густые брови, отчего лицо её совсем утратило женские черты.
— Госпо… товарища Кудеярова,— тихо ответила машинистка.
— Самого Кудеярова? Ну что ж. Тогда не будем откладывать! Работы накопилось много, — Бугина встала, и оправив гимнастёрку, подошла к стеллажам. Взяв несколько папок она кивнула женщине, — пойдём, я покажу тебе твоё рабочее место.
Они вышли в коридор и зашли в соседний кабинет, который представлял собою две смежные комнаты, большую и маленькую, вероятно, бывший чулан. В нём и стоял стол с печатной машинкой и ободранный стул. Более ничего не помещалось.
— Печатаешь без ошибок? — строго спросила Бугина машинистку.
— Да, да… я окончила бестужевские курсы, а потом ещё и курсы машинисток, — прошелестела та.
— Ну, тогда ладно, значит, так: пока Льва Георгиевича нет, перепечатай это вот, без ошибок. Бумагу экономить! Она тут, в ящичке! — кивнула Бугина на шкаф. Давай паспорт, или что там у тебя, — я отнесу в отдел кадров.
Машинистка протянула ей сложенную вчетверо справку.
— Вешникова Анна Витольдовна, — прочла Бугина развернув её, и вышла. Потом вдруг вернулась, с шумом распахнув дверь. Её маленькие глазки сверлили машинистку, которая встала, чтобы взять бумагу.
— Отец поляк что ли? Или немец? — спросила Бугина.
— Да, был.. он умер ещё до моего рождения, — опустила глаза Анна Витольдовна.
— Ну, ладно тогда, — смягчилась Бугина и вышла.
Когда дверь за ней закрылась, Анна Витольдовна постояла немного и открыла шкаф. Взяла бумагу и села за машинку. Она взялась за работу, и через три часа все документы, которые дала ей Бугина, были перепечатаны. Анна Витольдовна отнесла их в кабинет, где сидела Бугина и положила перед ней папки.
— Готово, — скромно сказала она.
Бугина важно кивнула:
— Молодец, товарищ Вешникова! Льва Георгиевича сегодня не будет, так что приходи завтра, к восьми часам. Документ свой можешь забрать в отделе кадров.
— Скажите, а как я могу к вам обращаться? — спросила машинистка Бугину.
— Товарищ Бугина, — сказала та, — а что, остались вопросы?
— Да, я хотела бы спросить, что случилось с предыдущей машинисткой?
Бугина пожала плечами:
— В один прекрасный день она просто не вышла на работу. Не обнаружила она себя и на следующий день. На третий день она была уволена — такие у нас порядки.
— И что, даже никто не зашёл к ней, не проверил, что случилось? — удивилась Анна Витольдовна.
— Нет почему же, отправляли к ней товарищей на дом, но её там не было, — начала раздражаться Бугина, — а тебе-то что за дело?
— Я просто, узнать. Не хотелось бы занять чьё-то место, вдруг моя предшественница вернётся.
— Не вернётся! — ухмыльнулась Бугина, и было что-то злорадное в этой ухмылке.
Потянулись трудовые будни. В коллективе, новенькую за глаза прозвали «селёдкой», потому что многим она напоминала эту неказистую рыбу.
Лев Георгиевич поначалу был недоволен, он предпочёл бы видеть у себя в чулане кого-то посимпатичнее и помоложе, но исполнительность и грамотность Анны Витольдовны, а так же врождённый такт, заставили его изменить о ней мнение.
— Скажите, любезная… Витольд Кречиньский не ваш батюшка? — спрашивал он, наблюдая, как ловко мелькают её проворные руки над клавиатурой переделанного тульскими мастерами «Ремингтона».
— Нет, а кто это?
— Ну бог с ним, с Кречиньским, а как была фамилия вашего отца?
— Зиверс, — не отрывая руки от машинки, отвечала она.
— Значит и вы.. в девичестве Зиверс, не так ли? — продолжал свой допрос Терёхин, — Вешников это же фамилия вашего мужа?
— Да, — сказала она, похолодев, — я закончила. Если я вам больше не нужна, я бы пошла домой. Мне что-то нездоровится.
— Идите, конечно, идите, товарищ Вешникова, но завтра я вас жду к восьми часам. Вы нужны мне здоровой и выспавшейся.
Оказавшись на улице, Анна Витольдовна вдохнула побольше воздуха. Ей казалось, что Терёхин знает о ней всё.
Она услышала, как хлопнули двери учреждения. Обернувшись, увидела, что оттуда вышла товарищ Бугина под руку с каким-то мужчиной.
Они оживлённо обсуждали что-то, Анна не прислушивалась. Она думала об одном: как ей найти Нину. Она шагнула в тень, чтобы Бугина со спутником её не заметили. Но они заметили. Анне показалось, что они выпимши.
— Эй, Анна! — крикнула ей Бугина, — Анна, как тебя там, выходи, мы тебя видим!
— Добрый вечер, — Анна остановилась, и вскоре парочка поравнялась с ней.
— Мне сейчас Роман, вот он — Бугина ткнула пальцем в обтянутую тельником грудь спутника, — предложение сделал! Замуж зовёт!
— Не, не, вы меня не так поняли, Нонна Герасимовна, — засмеялся тот, — предложение делал, но замуж не звал!
— Как не звал? — Бугина освободила свою руку, — трус! Пойдём, Аня, я тебя провожу. Душно и тошно мне от таких предложений.
Для Анны было откровением, что у товарища Бугиной могут быть какие-то симпатии. Она считала её неживой, абсолютно лишённой всяческих чувств, но, как видно ошиблась.
Она не лезла к ней с расспросами, просто шла рядом. Нонна Герасимовна первая прервала молчание.
— Скажи, Анна, — сказала она, — кто тебя ждёт дома?
— Никто, — ответила та, и это была чистая правда.
Дочь пропала, а мужа недавно увезли по ложному обвинению. Но она не спешила рассказывать всё это Нонне. Каждое слово могло стоить жизни.
— И меня никто! В этом мы с тобой похожи, — вздохнула Нонна, — но иной раз так одиноко, хоть вой! Можно, я у тебя заночую? Мне так не хочется, так не хочется быть одной!
— Ладно, — согласилась Анна Витольдовна, — только угостить мне вас нечем.
— Тебя, а не вас, тебя, — протянула Бугина, — это ничего! У меня с собой есть немного… жаль выпить нечего. У тебя есть?
— Нет, но я могу у соседа чаю занять, он не откажет, очень добрый старичок.
— Старорежимный, — толкнула её в бок Бугина и заржала, как конь. Анна Витольдовна тоже натяжно засмеялась, хотя не находила эту шутку смешной. Она боялась, что Терёхин специально направил за ней Бугину, чтобы та посмотрела и доложила, чем жива машинистка. Ведь до конца рабочего дня было ещё время.
Оказавшись в комнате у Анны, Нонна присвистнула:
— Это кто? Твой муж? Спросила она, показывая на фото деда, с бородой как у Франца Иосифа.
— Нет, это дед мужа. Между прочим, адмирал, герой Порт-Артура, — сказала Селёдка, но прикусила язык, — сейчас все герои попадали с пьедестала.
Однако гостья, к её удивлению, с уважением покачала головой:
— Серьёзный мужчина, сразу видно! Не то что все эти Брыкины — Стежковы!
— Кто это Брыкины? — не поняла Анна.
— Да вот эти все! Которые предложения неприличные делают! — обиженно потупилась Бугина.
Когда Анна принесла чай, комната наполнилась сопением: Бугина уснула за столом. Не решаясь её будить, Анна стала стелить себе на полу, и всё же разбудила.
Нонна, увидев чай, тут же взяла стакан, и с удовольствием сделала несколько больших глотков.
— Как же вы… он же горячий, кипяток! — удивилась Анна.
— Не вы, а ты, — оставив стакан, прогремела Нонна. Подперев ладонью толстую щёку, она попросила: — Расскажи мне про свою семью, Аня.
— А что рассказывать? Нечего рассказывать, — передёрнула плечами Анна, — дочь пропала, муж — без права переписки. Вот, живу.
— Да уж… весёлого мало, а что дочь, куда пропала? Давно? Может, сбежала куда с любовником! А?
— Нет. Она у меня не такая, — на глазах у Анны выступили слёзы. Я думала, что ваша машинистка, что была до меня… в общем, мне её надо найти. Позарез! Она может сказать, где моя дочь!
Бугина хмуро посмотрела на Селёдку, на её сутулую, вздрагивающую фигуру.
— Ладно уж… скажу. Мне жаль, но Нина Дыгай уже никому ничего не скажет! Никогда!
— Как это? — прошептала Селёдка и прислонилась к стене.
— А вот так! Шпиёнка она оказалась! Всем пускала пыль в глаза, а сама отправляла важные сведения врагам. Сперва её отвели в подвал, к Полосухе. Там пытали, чтобы выдала связных, а уж потом, повезли на полигон. Полосуха своё дело знает: на Нину было страшно смотреть!
— Каких связных? Что за глупость? О чём вы, Нонна? — зажав рот рукой, прошептала Анна Витольдовна.
— С врагами Советской власти — только так! Никакой жалости, иначе враги погубят всё, за что погибли наши товарищи! — чужим, отстраненным голосом сказала та и выпрямила спину.
— Но Нина! Нина же была… совсем безобидная. Она была ребёнок!
— Так ты знакома с ней? — насторожилась Бугина.
— Нет… дочь была знакома, — Селёдка опустила глаза.
В половине шестого утра коммуналка загремела — соседи, один за другим уходили на работу. Анна, проснувшись, встала, и лицом к лицу столкнулась с Нонной. Вежливо поинтересовалась, как её самочувствие.
— Прекрасное! Голова немного болит, пить хочется, — взяв со стола пустой графин, Нонна протянула его Анне — вот, за ночь я всё осушила!
Анна принесла ещё воды и смотрела, как жадно Бугина пьёт. Потом они вместе пошли на работу, в жёлтое приземистое здание с огромным рекламным плакатом «Моссельпрома».
Ничего необычного Бугина не заметила. Разве что удивилась, что машинистка взяла другую сумочку.
Лев Георгиевич тем временем принимал начальство, самого товарища Кудеярова.
— Знаете, Пётр Петрович, хочу сказать спасибо за машинистку! Толковая, — произнёс он, потирая руки.
— Какую такую? — Пётр Петрович посмотрел сквозь Терёхина туманным взглядом.
— Как это: «какую»? Товарища Вешникову! По вашей рекомендации взял на работу, — продолжая по инерции улыбаться, сказал Лев Георгиевич.
— Я вам никого не рекомендовал, обычно это вы мне, хм… рекомендовали, — его глаза равнодушно скользнули по худой, облезлой фигуре Анны Витольдовны, и вдруг расширились от ужаса: он увидел, что она держит в руке гранату «лимонку».
— Как вы это объясните, Анна Вито… — Лев Георгиевич тоже заметил, как машинистка продела тонкий пальчик в кольцо.
— Товарищ Вешникова, прошу вас, осторожнее,— поднял руки Кудеяров, — она может взорваться!
— Именно этого я и хочу, — отозвалась Анна Витольдовна, — но прежде ответьте мне, за что вы убили мою дочь?
— Какую дочь? — взвизгнул Лев Георгиевич, тряся бородкой — сейчас же положь гранату, истеричка!
— Моя фамилия по первому мужу — Дыгай. Так за что вы убили Нину? — Селёдка ждала ответа, но парализованные страхом, Кудеяров и Терёхин молчали.
— Мы получили сигнал, — наконец, сверкнул очками Лев Георгиевич, — ваша дочь, как не прискорбно, была врагом Советской власти!
— Не сметь! — крикнула Анна Витольдовна, — не сметь… ты отомстил ей, что она не захотела делить с тобой постель, старый, похотливый козёл! Скольким ты жизнь сломал?! У скольких отобрал? Но теперь всё! Я положу этому конец!
— Мадам, мадемуазель… — не опуская рук, взмолился Кудеяров, — я ни при чём, отпустите меня!
— Ни при чём? Вы всё знали! Это самое малое… Стоять! — она выставила руку с зажатой гранатой перед собой.
— Да она блефует, это муляж из папье-маше, — нервно засмеялся Терёхин и кивнул Кудеярову. Одновременно они с двух сторон прыгнули на Анну и она, рванув кольцо, уронила гранату…
Взрыв был сильный, в кабинете начался пожар. Что там произошло никто так и не понял. После товарищ Бугина, окинув взглядом мрачную картину происшедшего, медленно сняла форменную фуражку со звездой и прошептала:
— Они пoru6лu за общее дело!
Среди подоспевших товарищей стояли двое с каменными лицами, по виду чекисты.
— Не иначе, как Терёхин узнал, что мы едем за ним и подорвался! — шепнул первый второму.
— Скорее всего, Кудеяров, падла, растрезвонил! Старик решил и его самого прихватить, и машинистку! — отозвался второй.
— А что о ней известно? Хорошенькая небось была, как всегда? Старый козёл знал толк в молоденьких машинистках, — показал жёлтые зубы первый.
— Хорошенькая или нет, теперь разве определишь? — второй плюнул на дымящийся паркет и тихо скомандовал: — пошли, нам тут делать нечего! Старик сделал всю работу за нас!
