Семь лет назад, на первой встрече с будущей свекровью, Алёна сидела в её гостиной, взволнованно теребя край скатерти. Тамара Павловна, разливая чай, улыбалась так сладко, что Алёна поверила: всё будет хорошо. «Ты, Алёнушка, как дочка мне будешь», — сказала она тогда.
А через месяц начались звонки: «Алёна, ты Диму кормишь плохо, он худой». Алёна смеялась, думая, что это забота. Она ещё не знала, что забота бывает с подвохом.
***
Алёна стояла на крыльце дачи, глядя, как Тамара Павловна тащит из машины пластиковый таз, набитый банками с соленьями.
Солнце палило, комары гудели, а из дома доносился смех Димы, её мужа, и его сестры Ларисы. Алёна вытерла пот со лба и подумала, что этот отпуск будет адом.
— Алёна, чего стоишь? — Тамара Павловна поставила таз у крыльца. — Помоги, не гостья же!
— Иду, Тамара Павловна, — Алёна спустилась, подхватив таз. — А что столько банок?
— Да как что? — свекровь всплеснула руками. — На зиму вам! Дима огурцы любит, а ты небось не закручиваешь.
Алёна промолчала, чувствуя, как внутри что-то шевельнулось. Она не любила соленья, да и Дима их ел раз в год. Но спорить с Тамарой Павловной — как с ветром: только себя измотаешь.
Дача принадлежала Алёне. Её родители купили этот участок в пригороде Воронежа, когда она была подростком. Дом был старенький, с потрескавшейся краской, но уютный: веранда с видом на речку, грядки с укропом, старый гамак под яблоней.
После свадьбы Алёна с Димой приезжали сюда каждое сначала сами, потом с дочкой Соней, жарили шашлыки. Но в этом году Тамара Павловна решила, что «семья должна быть вместе», и приехала с Ларисой, не спросив.
Дима только пожал плечами: «Маме на даче полезно, воздух свежий».
Алёна работала логистом в транспортной компании, Дима — электриком на стройке. Они поженились шесть лет назад, после двух лет встреч. Дима был добрым, но мягким, особенно с мамой.
Тамара Павловна, вдова с двадцатилетним стажем, считала себя главой семьи, а Лариса, её младшая дочь, в свои тридцать жила с матерью и вела блог о «женском счастье», хотя сама была одинока. Обе они видели в Алёне «не ту невестку»: то слишком городская, то мало хозяйственная.
— Мам, ты где? — Соня выбежала из дома, держа пластиковую лопатку. Ей было четыре, и она обожала копаться в песке.
— Тут, солнышко, — Алёна поставила таз. — Иди, поиграем?
— Алёна, сначала дело, — Тамара Павловна перебила. — Соню я заберу, а ты банки в погреб отнеси.
— Я сама с дочкой разберусь, — Алёна взяла Соню за руку. — Банки потом.
— Ой, какие мы занятые, — свекровь покачала головой. — Лариса, иди, помоги невестке, а то она одна не справится.
Лариса вышла, поправляя яркий сарафан.
— Алён, ты чего такая кислая? — она хмыкнула. — Отпуск же, расслабься.
— Я расслаблюсь, когда вы спросите, можно ли приезжать, — Алёна не сдержалась.
— Ого, — Лариса прищурилась. — Это ты так с мамой говоришь?
— Я с тобой говорю, — Алёна посмотрела на неё. — Это моя дача, Ларис. Моя.
Лариса фыркнула и ушла в дом. Алёна повела Соню к речке, чувствуя, как сердце колотится. Она вспомнила, как в прошлом году Тамара Павловна пересадила её клубнику, потому что «неправильно растёт», а Лариса снимала сторис, называя дачу «нашим семейным гнёздышком». Тогда Алёна промолчала. Теперь молчание закончилось.
Вечером, когда Соня уснула, Алёна села с Димой на веранде.
— Дим, почему ты не сказал, что они приедут? — спросила она, глядя на звёзды.
— Алён, мам сама решила, — Дима пожал плечами. — Я не хотел спорить.
— А я хочу, — Алёна повернулась к нему. — Это наш отпуск, наша дача. Почему твоя мама решает за нас?
— Ну, она же для нас старается, — Дима потёр шею. — Банки, огурцы…
— Мне не нужны её банки, — Алёна повысила голос. — Мне нужен покой. А твоя мама и Лариса у меня его отнимают.
— Алён, не начинай, — Дима вздохнул. — Они пару недель побудут, уедут.
— Пару недель? — Алёна встала. — Дим, я не выдержу. Или ты с ними говоришь, или я сама.
— Давай завтра, — он посмотрел на неё. — Не горячись.
Алёна кивнула, но внутри всё кипело. Она знала, что Дима не поговорит. Он никогда не говорил.
***
Три года назад Тамара Павловна приехала к ним в городскую квартиру без звонка. Алёна открыла дверь, держа Соню на руках, и услышала: «Алён, у вас тут как в хлеву, я помогу прибраться». Через час свекровь заставила Диму двигать диван, а он молчал.
Алёна тогда подумала: может, она правда хочет помочь? Но когда Тамара Павловна выбросила её старый плед, «потому что облезлый», Алёна поняла: это не помощь, это желание показать власть.
Теперь Алёна полола грядки, пока Соня строила замок из песка. Тамара Павловна сидела на веранде, раздавая указания.
— Алёна, ты укроп не так рвёшь, — крикнула она. — Корень оставляй, а то не вырастет.
— Я знаю, Тамара Павловна, — Алёна выпрямилась, вытирая руки о джинсы.
— Знаешь, а делаешь неправильно, — свекровь покачала головой. — Дима, скажи ей!
Дима, чинивший качели, буркнул:
— Мам, она разберётся.
— Разберётся? — Тамара Павловна фыркнула. — Если бы разбиралась, у вас бы огород не зарос.
Алёна бросила укроп в ведро, чувствуя, как щёки горят. Она вспомнила, как в детстве помогала маме на даче, и та никогда не критиковала, а хвалила за каждую морковку. Почему же свекровь видит только ошибки?
Лариса вышла с телефоном, снимая сторис.
— Так, подписчики, смотрите, какая у нас дачка! — она навела камеру на Алёну. — А это наша Алёнка, огородница!
— Ларис, убери телефон, — Алёна прикрыла лицо рукой.
— Ой, да ладно, — Лариса хихикнула. — Тебе надо в блог, а то вечно в тени.
— Мне не надо в твой блог, — Алёна шагнула к ней. — И не снимай меня.
— Какая ты злая, — Лариса убрала телефон. — Я же для подписчиков стараюсь.
— А мне плевать на твоих подписчиков, — Алёна повернулась к грядкам.
Тамара Павловна встала с веранды.
— Алёна, что за тон? — она нахмурилась. — Лариса тебе добра желает.
— Добра? — Алёна обернулась. — Она меня без спроса снимает, а вы её защищаете!
— Потому что ты грубишь, — свекровь скрестила руки. — Мы тут отдыхаем, а ты всё портишь.
Алёна посмотрела на Диму, ожидая, что он вмешается. Но он молчал, возясь с качелями. Она ушла к песочнице, где Соня лепила куличики. Алёна присела рядом, думая о том, как часто женщины терпят ради «семьи».
Её подруга Наташа развелась, потому что свёкор лез в их жизнь, и теперь живёт счастливо. А Алёна всё глотает обиды, боясь стать «той, что семью разрушила». Но сколько можно?
Она позвонила маме, Ольге Николаевне.
— Мам, я не могу больше, — сказала Алёна, сидя на берегу. — Тамара Павловна всё решает, Лариса меня троллит, а Дима молчит.
— Алён, это твой дом, — мама вздохнула. — Поговори с Димой. Он должен их остановить.
— Он не хочет, — Алёна посмотрела на Соню. — Говорит, это его семья, надо терпеть.
— А ты не терпи, — сказала мама. — Ты не обязана. Это твоя дача, твоя жизнь.
Алёна задумалась. Мама была права, но мысль о ссоре пугала. Она любила Диму, но его молчание было хуже критики свекрови.
Вечером Тамара Павловна затеяла ужин.
— Алёна, ты бы картошку почистила, — сказала она, гремя сковородой. — А то стоишь, как гостья.
— Я не стою, — Алёна взяла нож. — Но у нас свои планы были, Тамара Павловна.
— Планы? — свекровь фыркнула. — Какие у вас планы? Соню к речке водить? Это я и сама могу.
— Вы не слышите, — Алёна отложила нож. — Это наш отпуск. Мы хотели отдохнуть.
— Отдохнуть? — Тамара Павловна прищурилась. — От нас, что ли?
— Да, — Алёна посмотрела на неё. — От вас.
— Ну, знаешь! — свекровь всплеснула руками. — Мы тут для вас стараемся, а ты!
— Мам, хватит, — Дима вошёл, держа Соню. — Алён, не нагнетай.
— Не нагнетай? — Алёна повернулась к нему. — Дим, твоя мама меня учит, Лариса снимает, а ты молчишь!
— Алёна, не кричи, — Дима поставил Соню. — Все хотят как лучше.
— Лучше? — Алёна усмехнулась. — Для кого? Для вас?
Лариса заглянула с веранды.
— Алён, ты чего завелась? — она хмыкнула. — Мам, не слушай, она просто устала.
— Я не устала, — Алёна шагнула к ней. — Я сыта по горло. Это моя дача, а вы тут как хозяйки!
— Алёна, успокойся, — Дима взял её за руку. — Давай поговорим.
— Поздно, — Алёна выдернула руку. — Я устала говорить.
Она ушла в спальню, чувствуя, как решимость растёт.
***
Год назад на даче Тамара Павловна решила «помочь» с ремонтом. Алёна вернулась с работы и увидела, что свекровь покрасила веранду в ядовито-зелёный цвет. «Так веселее!» — сказала она. Дима пожал плечами: «Мама старалась, Алён». Алёна тогда перекрасила всё сама, но обида осталась. Она поняла: её дом перестаёт быть её крепостью.
Теперь Алёна стояла на кухне, глядя, как Тамара Павловна перекладывает её кастрюли. Соня играла на веранде, Дима чинил забор, а Лариса снимала сторис, хвастаясь «дачным вайбом». Алёна знала, что сегодня всё решится. Она не хотела быть той, кто терпит, как её мама, которая всю жизнь мирилась с придирками свекрови. Женщины часто молчат, чтобы не разрушить семью, но Алёна больше не могла.
— Тамара Павловна, нам надо поговорить, — сказала Алёна, поставив миску на стол.
— О чём? — свекровь даже не обернулась. — Я занята.
— О том, что вы тут делаете, — Алёна скрестила руки. — Это моя дача, а вы всё перестраиваете.
— Перестраиваю? — Тамара Павловна повернулась. — Я порядок навожу! У вас тут хаос.
— Это мой хаос, — Алёна посмотрела на неё. — И мне он нравится.
— Ой, Алёна, не выдумывай, — свекровь махнула рукой. — Мы для семьи стараемся.
— Для какой семьи? — Алёна повысила голос.
Лариса вошла, держа телефон.
— Алён, ты чего орёшь? — она хмыкнула. — Подписчики услышат.
— Пусть слышат, — Алёна повернулась к ней. — Я устала от твоих сторис и маминых указов!
— Алёна, не груби, — Тамара Павловна нахмурилась. — Я старшая
— Старшая? — Алёна усмехнулась. — Это моя дача, Тамара Павловна. Моя. И я вас не звала.
Дима вошёл, вытирая руки тряпкой.
— Алён, что за крик? — он посмотрел на неё. — Соня услышит.
— Пусть слышит, — Алёна шагнула к нему. — Дим, я тебе говорила: или ты их остановишь, или я сама.
— Алёна, не горячись, — Дима вздохнул. — Они же для нас стараются.
— Для нас? — Алёна посмотрела ему в глаза. — Они для себя! А ты их покрываешь!
— Алёна, хватит, — Тамара Павловна всплеснула руками. — Ты семью разрушаешь!
— Семью? — Алёна повернулась к ней. — Это вы её разрушаете! Сумку собирайте и на выход!
— Что? — свекровь замерла. — Ты меня гонишь?
— Да, — Алёна кивнула. — Вас обеих. Это моя дача, и я хочу покоя.
— Алён, ты серьёзно? — Дима шагнул к ней. — Это моя мама!
— А я твоя жена, — Алёна посмотрела на него. — Но ты этого не видишь.
Лариса фыркнула:
— Ну, знаешь, Алёна, это уже перебор. Мы уедем, но ты пожалеешь.
— Не пожалею, — Алёна открыла дверь. — Собирайтесь.
Тамара Павловна посмотрела на Диму, ожидая, что он вмешается, но он молчал, опустив глаза. Свекровь с Ларисой начали собирать вещи, громко переговариваясь. Алёна вышла на веранду, где Соня рисовала мелками.
— Мам, бабушка уезжает? — Соня посмотрела на неё.
— Да, солнышко, — Алёна присела рядом. — Мы с папой побудем вдвоём.
Соня кивнула, возвращаясь к рисунку. Алёна смотрела на сад, чувствуя, как напряжение отпускает.
Она знала, что Дима будет обижаться, что сплетни пойдут, но впервые за годы она выбрала себя. Гамак под яблоней качался на ветру, и Алёна улыбнулась, представляя, как завтра они с Соней будут там читать книжку.
