Худая, измученная, с тусклыми глазами. — Можно войти?
Алексей кивнул.
Мы сели втроём на кухне. — Я сняла восемьдесят тысяч с вклада, — тихо произнесла она. — Этого хватит на год.
Алексей молчал. — Я поняла, что ошибалась.
Не стоило скрывать правду.
Я налил ей чай и подвинул сахарницу. — Но я действительно боялась остаться без средств.
Мне казалось, что, если использую вклад, то потом не знаю, как жить.
Алексей посмотрел на неё: — Мам, мы не отказываемся поддерживать.
Но поддержка нужна тем, у кого совсем нет средств к существованию.
А не тем, у кого лежит восемьсот тысяч, а он копит на старость, рассчитывая на детей.
Она кивнула: — Понимаю. — Если совсем припечёт, мы поможем.
Но сначала ты должна жить на свои.
Она вытерла глаза: — Договорились.
Прошло полгода.
Тамара Сергеевна устроилась консультантом в магазин сантехники на полставки.
Зарплата была небольшой, но вместе с процентами от вклада хватало.
Она больше не просила деньги.
В мае я забеременела.
Алексей был счастлив.
Тамара Сергеевна приехала с подарками — коляской, одеялами, игрушками. — Откуда деньги? — спросил Алексей. — Сняла с вклада.
Внуку же надо.
Она перестала называть вклад неприкосновенным запасом.
В январе я родила сына.
Тамара Сергеевна приходила каждую неделю, помогала с ребёнком, готовила и убирала.
Не просила денег, не жаловалась и не напоминала, как ей было тяжело.
Однажды вечером, когда Алексей укладывал сына, она сказала мне на кухне: — Таня, спасибо.
Я удивилась: — За что?
— За то, что не дали мне лечь вам на шею.
Я думала, что имею право.
Всю жизнь растила детей, теперь они должны помогать.
Потом поняла — никто никому ничего не обязан просто так.
И я могу сама работать, жить на свои.
Стыдно стало.
Я обняла её за плечи: — Всё нормально, Тамара Сергеевна.
Она покачала головой: — Нет, не нормально.
Я хотела четыре года прожить за ваш счёт, сохранить вклад.
А вы хотели ребёнка, копили.
Это я была эгоисткой.
Мы сидели без слов, пили чай, слушали, как Алексей поёт колыбельную в соседней комнате.
Теперь Тамара Сергеевна работает, живёт на свою зарплату и проценты.
Вклад тратит только на внука и на себя, когда действительно нужно.
Наши отношения ровные и спокойные.
Она приезжает по выходным, гуляет с внуком, не вмешивается в нашу жизнь.
Сергей так и не узнал подробностей, но теперь общается с матерью реже — обиделся, что она тоже не рассказала ему про вклад.
Наталья Ивановна перестала звать Тамару Сергеевну на посиделки, говорит подругам, что «Тамара совсем зазналась, поссорилась с детьми, а теперь притворяется, будто всё хорошо».
Соседка тёти Оли, которая была на том ужине, рассказывает всем во дворе, что «невестка выгнала свекровь, заставила тратить вклад, а та теперь в магазине за копейки работает».
А моя мама вздохнула, узнав про вклад: «Хорошо, что вы не молчали — а то она бы вас четыре года гоняла, а потом всё равно сидела бы на вкладе».
Интересно, сколько родителей считают, что дети обязаны их содержать просто из-за того, что они родители?
И сколько детей соглашаются из чувства вины, забывая, что помощь — это выбор, а не обязанность?
