Опять этот запах. Корица и ваниль.
В сотый раз перечитываю инструкцию к чизкейку, хотя знаю её наизусть.
Руки дрожат, когда извлекаю форму из духовки. Только бы в этот раз получилось безупречно.
— Лина, ты там не заснула? — доносится голос Тимофея из комнаты. — Все уже ждут сладкое!
Торопливо нарезаю пирог, украшаю свежей ежевикой. Действую точно, словно хирург. Боюсь оступиться. В памяти крутится его язвительная фраза с прошлого семейного сбора: «Как всегда — криворукая. Даже торт нормально нарезать не может».
Захожу в гостиную с подносом. Вся его семья в сборе — мать, отец, сестра с мужем. Все смеются, ведут разговоры. Только тёща смотрит, как обычно, с прищуром.
— А вот и наша сладкая фея! — Тимофей встречает с насмешливой ухмылкой. — Интересно, обойдётся ли на этот раз без казусов?
Ставлю тарелки перед ними, не поднимая взгляда. Он пробует первым. Я задерживаю дыхание.
— Ну да… — он нарочито кривит лицо. — Ты серьёзно называешь это съедобным? Где ты видела, чтобы чизкейк был таким… сухим?
— Прости, я… — пытаюсь оправдаться, но он перебивает:
— Сколько можно тебе объяснять? Температура — сто шестьдесят, запомни уже! Любая бестолочь справится, а ты…
Тёща вздыхает:
— Тимоша, не сердись. Линочка ведь старалась…
— Вот именно! — раздражённо отодвигает тарелку. — Всё, как обычно — через задницу. Иногда думаю: может, стоило жениться на той, что хотя бы умеет готовить?
Неловкий смех. А я стою с побелевшими пальцами, сжимая поднос. Внутри что-то ломается. Беззвучно. Безвозвратно.
— Я… Я схожу за кофе, — выдавливаю и ухожу.
На кухне руки трясутся. В голове стучит: «Сколько ещё это терпеть?»
Поздно вечером, когда гости ушли, долго смотрю в зеркало. Кто эта женщина? Серое лицо, пустые глаза. Куда подевалась та, что мечтала о любви?
Из гостиной слышен голос Тимофея — он кому-то звонит:
— Прикинь, опять накосячила с десертом. Учу, учу, а толку ноль…
Я гляжу в отражение. Что-то внутри наполняется тяжестью. Часы на стене тикают оглушительно.
Хватит. Всё.
В ту ночь я почти не сомкнула глаз. Но впервые за десятилетие в голове царила кристальная ясность. План возник сам по себе — простой и пугающий.
Завтра он узнает, каково это — быть униженным.
И мне всё равно, какие будут последствия.
⸻
Утро.
— Линочка, ты что, с ума сошла?! — Тимофей дёргается, привязанный к спинке кровати. — Развяжи немедленно!
Я смотрю на него. Такой беззащитный. И мне спокойно. Руки не дрожат. Голос твёрдый.
— Знаешь, Тима… Я тут поняла. Десять лет — срок, чтобы научиться готовить любой торт. И всё же тебе всегда чего-то не хватает.
— Лина, прекрати этот бред! — в голосе злость и страх. — Отпусти меня, иначе…
— Иначе что? Расскажешь всем, какая я никчёмная? — подхожу ближе. — Но ты же и так это делаешь. Всегда.
Я начинаю шагать по комнате. Шторы закрыты, телефоны отключены.
— Помнишь свадьбу? — останавливаюсь у комода. — Тогда ты впервые унизил меня прилюдно. “Неуклюжая невеста даже букет нормально не кинула!” Все смеялись. А я… думала, ты просто подшутил.
— Лина, я…
— Тихо. Теперь я говорю, — беру щётку, причёсываю волосы. — Я старалась стать лучше. Уроки, книги, диеты… Всё зря.
Он замолкает. И впервые за столько лет — слушает.
— Помнишь корпоратив в прошлом декабре? Когда ты при всех говорил, что я даже утюг включить не могу?
Я подхожу к окну. За ним просыпается город.
— Ты даже не знал, что я потом плакала в туалете.
— Лина, я не хотел…
— А когда ты заявил перед моими родителями, что я “не в состоянии зачать ребёнка”? Это была шутка?
Он бледнеет.
— Три выкидыша, Тимофей. Три. А ты смеялся.
Сажусь рядом, достаю старый альбом.
— Вот здесь я счастливая. А вот здесь — с прошлого Нового года. Видишь разницу?
Он молчит.
— Ты медленно убивал меня. День за днём.
Я встаю, беру чемодан.
— Что ты делаешь?! — он уже кричит.
— Ухожу.
— Куда?! А как же я?!
— Теперь это не моя забота. Пусть мама научит тебя печь идеальный чизкейк.
Набираю сообщение его сестре: «Загляни к Тиме через пару часов. Ключ под ковриком».
— Ты не сможешь вот так всё бросить!
— Смогу. Уже бросила, — закрываю чемодан. — А если начнёшь лгать, у меня есть записи.
— Записи?! Ты что, всё записывала?!
— Училась. Стала сильной. Спасибо за урок.
Закрываю за собой дверь. И впервые за годы — дышу.
⸻
Через неделю.
Я в маленьком кафе на окраине Бари. Передо мной чашка кофе и газета, полная итальянских слов.
Сообщения приходят одно за другим. От его матери, сестры, соседей. Все хотят «поговорить». Все вдруг поняли.
— Еще кофе? — спрашивает официант.
— No, grazie, — улыбаюсь. Приятно понимать хоть что-то.
Открываю ноутбук. Новое письмо от сестры Тимофея:
«Лина, он убит. Он страдает. Может, дадим ему шанс?»
Закрываю. Пишу дальше свою книгу. Назвала её просто: «Хроника одной тени».
Пишу всё, что молчала десятилетие.
Скоро захожу в любимую пекарню. Да, теперь она моя. Старый хозяин, Марко, продал её мне — увидел, как горят мои глаза.
Каждое утро я пеку чизкейки, тарты и круассаны. И знаете, что? Они потрясающие.
⸻
Если вы читаете это, значит, моя история кому-то помогла.
Каждая женщина заслуживает не просто любви, а уважения.
Каждая имеет право на голос.
И каждая может начать заново. Всегда.
Пусть даже с простого чизкейка.
