Юный и целеустремлённый Владимир, узнав о её рождении, просто исчез из её жизни.
А её мать, оставшись одна и растерянная, связала свою судьбу с Игорем, который был в неё влюблён и согласился дать ребёнку свою фамилию.
Он унес с собой свою боль и свою версию той истории.
Владимир Ильич не соврал.
Он пересоздал события по-своему.
Он превратил себя из того, кто совершил ошибку, в жертву обстоятельств.
В своей искажённой памяти он был не предателем, а верным и преданным рыцарем.
Он построил финансовую крепость, чтобы доказать что-то миру, а на самом деле — чтобы заглушить голос собственной совести.
И когда увидел то кольцо — не своё, а кольцо Игоря, человека с настоящей силой духа, — его сознание выстроило сложный защитный механизм.
Он присвоил себе и кольцо, и всю историю великой любви.
Ольга сидела, опустив голову на руки, перед двумя кольцами.
Одно — память о большой, но трагичной любви её матери.
Другое — символ иллюзий, на которых её настоящий отец построил всю свою жизнь.
На следующий день она позвонила в его приёмную.
Секретарь, услышав её имя, сразу же соединил их. — Алло? — голос прозвучал живо, с ноткой надежды. — Владимир Ильич, это Ольга.
Можем ли мы встретиться? — Конечно!
В любое удобное для вас время.
Я… — Не в ресторане, — мягко прервала она. — В сквере.
У главного фонтана.
Она надела простое ситцевое платье, похожее на те, что носила её мама в молодости.
Он уже ждал её, слегка опираясь на трость.
Без официозной атмосферы ресторана он выглядел старше и уязвимее. — Я прочитала мамин дневник, — начала она прямо, глядя на струи фонтана. — Теперь я знаю об Игоре.
И о том, что вы решили уйти, когда узнали, что я должна родиться.
Он побледнел.
Вся его возведённая годами крепость иллюзий рухнула в одно мгновение.
Он не стал ничего отрицать.
Плечи его опустились. — Я проявил слабость, — тихо произнёс он. — Считал, что дело, деньги… А когда осознал правду, прошло слишком много времени.
Исправить было уже невозможно.
Я посылал финансовую помощь анонимно.
Ваш… Игорь ушёл из жизни, и я снова не нашёл в себе мужества.
Когда же разыскал вас, ваша мама была уже серьёзно больна.
Я не смог подойти.
Потом её не стало.
И осталась лишь эта выдуманная история, в которую я сам поверил.
Он посмотрел на неё, и в его глазах была не наигранная боль человека из высшего общества, а настоящая, незаживающая рана вины. — Прости меня, — сказал он.
Это было первое искреннее слово, которое он ей сказал.
Ольга достала из кармана его кольцо. — Я не могу его принять.
Это не часть моей истории.
И не часть вашей.
Это часть боли моей мамы. — Она протянула кольцо ему. — Но я готова вас выслушать.
Не идеального рыцаря из легенды, а растерянного юношу, который когда-то испугался.
Возможно, тогда мы сможем понять, кем являемся друг другу сейчас.
Он взял кольцо, и его пальцы сжались вокруг металла, о котором он долго пытался забыть.
Они присели на скамейку — отец и дочь, разделённые десятилетиями молчания, — чтобы начать долгий и непростой разговор.
Не о том, что могло бы быть, а о том, что действительно случилось.
Беседа, которая снова всё изменила, теперь — окончательно и бесповоротно.
Они сидели на старой парковой скамье, а между ними раскинулась целая вселенная — не случившаяся, не прожитая вместе.
Воздух был наполнен тишиной, звонкой от всего невысказанного.
Владимир перебирал в пальцах своё кольцо, то самое, от которого когда-то пытался уйти. — Я купил этот камень на деньги, вырученные от продажи своих студенческих конспектов, — тихо начал он, глядя в пустоту. — Твоя мама… Тамара… смеялась и говорила, что он напоминает ей кусочек одесского неба.
Я несколько дней работал над оправой, все пальцы были исколоты.
Он замолчал, с трудом проглатывая ком в горле. — Потом она сообщила, что ждёт ребёнка.
И мир, который я так тщательно строил, рухнул на глазах.
Я не видел в нём места для маленького человека, для забот и настоящей ответственности.
Я ушёл, как последний трус, оставив ей короткую записку: «У нас ничего не выйдет. Извини». Ольга слушала, затаив дыхание.
