Алексей вернулся поздно ночью.
Он сел напротив меня, долго молча. — Я проверил, — наконец произнёс он.
Попросил показать телефон.
Я показала.
Мама действительно отправляла эти сообщения.
Слова звучали в тишине, тяжёлые, словно камни. — Мне стыдно, — продолжил он. — Я защищал её, обвинял тебя, а она всё это время играла роль.
— Что теперь? — спросил он. — Я поговорил с ней.
Сказал, что переезжаю к тебе навсегда.
Буду навещать её раз в неделю, но без всяких поводов для манипуляций.
Если начнёт опять — просто перестану общаться.
Я смотрела на него, пытаясь уловить ложь или сомнение.
Но не нашла ни того, ни другого.
Только решительность и раскаяние. — Она согласилась? — Нет.
Плакала, угрожала, что больше не хочет меня видеть.
Я ушёл.
Это был осознанный выбор.
Наконец-то.
Не под давлением, не из-за сомнений — чёткий и ясный. — А ты? — тихо спросил Алексей. — Сможешь простить?
Дашь нам шанс?
Я не знала, что ответить.
Обида сидела глубоко, доверие разрушилось.
Но любовь осталась.
И желание попробовать снова тоже. — Не знаю.
Но готова попытаться.
Мы начали всё заново.
Медленно, осторожно.
Алексей действительно изменился — он установил границы с матерью, перестал автоматически её защищать.
Ездил к ней раз в неделю, но без меня.
Я не хотела её видеть, и он не настаивал.
Спустя два месяца Галина Петровна сама позвонила мне.
Голос был другим — без привычной требовательности. — Можно мне прийти?
Поговорить.
Я согласилась.
Любопытство взяло верх над осторожностью.
Она пришла с пирогом, села на кухне, уставилась в стол. — Я хочу извиниться.
За всё.
Ты была права — я манипулировала, контролировала.
Просто после ухода мужа боялась потерять и сына.
Хотела быть нужной любой ценой.
Ей было тяжело произнести эти слова.
Я видела, как она преодолевает свою гордость. — И теперь? — спросила я. — Теперь поняла — так я его окончательно теряю.
Записалась к психологу.
Через полчаса она ушла.
Я не обещала прощения, но согласилась на нейтральные отношения.
Время покажет, насколько искренней была её перемена.
Жизнь постепенно налаживалась.
Алексей стал внимательнее, стал больше прислушиваться и уважать мои границы.
Галина Петровна действительно ходила к психологу — я случайно увидела чек в его кармане, когда стирала.
Не стала спрашивать, просто отметила про себя.
Через полгода произошло неожиданное событие.
В почтовом ящике лежало письмо, написанное от руки.
Старомодный конверт, аккуратный почерк.
Отправитель — Людмила, мать Галины Петровны.
