— Влюбился он в вас, что ли? — вновь усмехнулся старший.
— Какая там любовь? — внезапно раздался громкий голос Алексея Петровича из-за стены, сопровождаемый звуками балалайки. — У моей Ольги губки такие сладенькие! Пока ещё держусь, но скоро прижмусь к ним… — Тьфу! — сердито плюнула Тамара Ивановна. — Я же говорила! Опять какую-то глупость выдумал.
— Всё! Хватит! Идите и немедленно наведите порядок! — сказала она строго. — И вам придётся с нами к нему пойти. — Зачем? — испуганно спросила женщина. — Я не пойду, я его боюсь.
Тем временем за стеной продолжалось пение: «Хватит, Ольга, прятаться. Я свататься намерен. А если откажешь — не пойму и силой тебя возьму…» Люди в форме — все без исключения — рассмеялись, что ещё больше разозлило Тамару Ивановну. — Вы слышали? Он, проклятый, всю душу мне вытрясает своими песнями! А вы — смеётесь! — Ну что ж, ладно, — усмехнулся старший. — Пойдём, познакомимся с этим артистом. А вы, Тамара Ивановна, оставайтесь на площадке у его двери, на всякий случай. Возможно, нам понадобятся ваши показания.
Когда Алексей Петрович, с балалайкой в руках, открыл дверь и увидел полицию, он нисколько не испугался, а, напротив, обрадовался. — Здрасьте! Вот это подход! Молодец, Ольга. Не одна пришла, а с охраной. Значит, правильно думал, что ты не заходишь ко мне, потому что честь свою бережёшь. А с такой гвардией — грех не заглянуть к одинокому мужчине. Проходите, дорогие гости, я сейчас и про вас что-нибудь спою. — Стоп, дедушка, — рассмеялся старший. — Не надо петь про нас. Скажите, вы в курсе, что в Каневе после одиннадцати вечера громко петь в квартирах строго запрещено? — Да? — искренне удивился дед. — А любить после одиннадцати можно? — Любить?
