Я не намеревался разрушать твою жизнь.
Не готов отвечать за последствия.
Не ищи меня.
Пожалуйста, оставь меня в покое.
Она прочитала эти слова трижды.
Потом снова перечитала.
И еще раз.
Телефон выскользнул из рук, а затем она медленно сползла с табурета на холодный пол.
Сутки она провела в пустой квартире.
Лежала на полу, потом на диване, потом снова возвращалась на холодный пол — там холод хоть как-то отвлекал от внутренней боли.
Плакала — долго, некрасиво, со всхлипами и соплями.
Когда слезы иссякли, осталась лишь сухая, выжженная пустота.
Без мужа.
Без бизнеса.
Без друзей.
Без родителей.
Без любовника.
Без денег — ведь она проверила остаток на карте и поняла, что его хватит максимум на два месяца.
Тридцать четыре года, и от всей жизни у нее осталась лишь съемная квартира с высокими потолками, которую она больше не могла себе позволить.
Спустя три дня Виктория все же собрала силы и позвонила Сергею.
Не с просьбой вернуться — просто чтобы извиниться.
Сказать, что осознает свою вину. Но ответом было «Абонент недоступен».
Он заблокировал её.
Она написала матери.
Длинное, сбивчивое и честное сообщение.
О том, что ошиблась.
Что ей плохо.
Что ей нужна помощь, хотя бы просто слово поддержки.
Через два часа пришёл ответ: «Мы тебя предупреждали.
Теперь разбирайся с последствиями сама.
Отец просит передать, что пока не готов разговаривать».
Виктория отложила телефон и тихо, с надрывом рассмеялась.
Вот и всё.
Полный комплект.
Через неделю она переехала в комнату на окраине города — двенадцать квадратных метров в коммуналке с общей кухней и постоянно занятой ванной.
Соседка, грузная женщина лет шестидесяти, окинула её оценивающим взглядом и фыркнула: «Молода еще.
Оклемаешься».
Работу нашла быстро — мастер маникюра в полуподвальном салоне на соседней улице.
Обещали платить, но очень мало.
Однако теперь Виктории не было дела до гордости.
По вечерам она смотрела на свои руки — те самые, что когда-то строили бизнес, подписывали договоры, листали каталоги итальянской косметики, а теперь целый день обрабатывали чужие ногти за копейки.
Несколько месяцев безумия — и все, что она создавала десять лет, исчезло.
И во всем была виновата только она сама…
